— Уордер, Тревол! — скомандовал Бенбо. — Займитесь ими.
С замирающим сердцем Кэнби почувствовал, как сидящие по обе стороны от него головорезы зашевелились, словно доставали бластеры. На заднем сиденье стало тесно. Кэнби резко столкнули на пол — лицом вниз. Что-то похожее на ботинок ссадило Кэнби затылок и уперлось ему в шею. Второй «ботинок» ударил пленного в плечо. Сзади он услышал звон разбиваемого стекла, затем вовсю заработали бластеры. Возможно ли…
Впереди вдруг прозвучал грохот, словно от гигантского взрыва. Большой лимузин подпрыгнул, его здорово занесло, однако шофер сумел удержать машину.
— Впереди кто-то взорвал мост! — крикнул голос с заднего сиденья.
В это время сзади раздался еще один взрыв. Тот, кто вел лимузин, резко нажал на тормоза, и два охранника повалились прямо на Кэнби. Машина рванулась вправо, затем бешено закружилась и, сотрясаясь, остановилась Пока двое головорезов вскарабкивались на ноги, Кэнби отчетливо услышал разряды бластеров, потом — два вопля. Что-то тяжело придавило пленнику ноги — Не стреляйте! — проверещал голос Бенбо — Ради Бога, не стреляйте!
— Бросьте оружие, — приказал низкий голос Кобира, который невозможно было спутать с чьим-нибудь другим Кэнби услышал, как о мостовую ударилось сначала три металлических предмета… потом еще один. В наступившей тишине пленник снова различил шум вертолета, а затем — еще один знакомый голос.
— Выходите с поднятыми руками, — приказала Петер-сон. — И молитесь, ублюдки, чтобы Кэнби был жив!
Кэнби услышал, как двери открылись. На этот раз, когда, выходя, он переступал ногами, его поддерживали очень бережно.
— По крайней мере живой, — произнес Кобир.
— Хотя, согнутый так в три погибели, я бы долго не продержался, — с трудом пробормотал Кэнби, слыша, как вертолет приземляется.
— Гордо, слава Богу! — воскликнула Петерсон. — Ребята, помогите-ка мне его забрать!
Вскоре Кэнби обнаружил, что его быстро, но осторожно несут к вертолету, и разглядел даже маленькие ботинки руководившей этим Петерсон. Наконец с одной стороны раздались крики и шарканье ног, перемежавшиеся сопением бластеров и звуком падающих тел. Затем появились ботинки Кобира, и Кэнби почувствовал на спине руку.
— Теперь все под контролем, старик, — заверил его низкий голос.
— Спасибо, Николай, — слабо проговорил Кэнби, садясь в кабину вертолета.
— Всегда пожалуйста, — ответил Кобир, занимая место сзади. — Но, мне кажется, тебе придется особо отблагодарить свою подругу Лейлу.
Кэнби закрыл глаза.
— Да, — согласился он. — Благодарить и благодарить. Через несколько секунд рядом с ним уселись еще два человека, дверца вертолета захлопнулась, и машина поднялась в воздух.
— Скоро ты будешь в порядке, — объявил голос капеллана Эмпса, и плечи Кэнби ужалили еще два гипопистолета. — А пока отдохни, дружище.
Он так и сделал…
27 декабря 2691 г., земное летосчисление
Колумбийский сектор
Нью-Вашингтон
Земля
Незадолго до наступления часа ночи Дэвид Лотембер сидел в своем кабинете, а тощая молодая женщина снимала с себя плохонькую одежду. Ожидая, Лотембер лениво просматривал полицейское донесение о тройном убийстве на темном участке лондонского шоссе «МЗ» между съездами шесть и семь, южнее Бейзингстоука. Обычно Адмиралтейство не получало полицейских донесений, но поскольку взрыв огромных бомб уничтожил два моста, закрыв шоссе месяца на два, возникала мысль о терроризме.
С едким смехом Лотембер отбросил донесение. Он больше не интересовался своими должностными обязанностями — накануне днем министра уведомили о том, что Ренальдо прекратил поддерживать его предвыборную кампанию. Новой протеже графа стала не кто иная, как его красивая проститутка, Синтия Тенниел. Лотембер пожалел о той ночи, когда подобрал ее в Манхэттене. Впрочем, кто мог предугадать, как все обернется?
Пожимая плечами, Лотембер оставил для Толтон сообщение, приказывая организовать встречу с коллегой из министерства внутренних дел. Затем отодвинулся от стола и расстегнул брюки. У настоящих политиков никогда не опускаются руки из-за мелких неприятностей. Кто-то побеждает, кто-то выигрывает — все это составляет часть игры, которую Лотембер любил так же, как свою жизнь.
Уортон-Док
Саутгемптон
Земля
Кобиру показалось, что после двух часов ночи, когда вертолет долетел до саутгемптонских доков и приземлился возле старенького «KV72», отправленного Петерсон неделю назад, в Кэнби снова втекла жизнь.
— Наверное, теперь ты доберешься до корабля самостоятельно, старик?
Кэнби улыбнулся в ответ и заметил:
— Пожалуй, на всякий случай я обопрусь о плечо Лейлы. Кобир тоже улыбнулся.
— Что ж, похоже, на такое плечо и правда приятно опереться, согласился он, размышляя о том, какое будущее ждет этих двоих.
Мысли Кобира прервал отсалютовавший ему Липпи.
— Мы заплатили таможне, мой капитан, — доложил он.
— Очень хорошо, Эмиль, — заметил Кобир, кладя руку на плечо старого друга. — Корабль готов к старту?
— Хоть сейчас, — заверил капитана Липпи.
— Тогда отправляемся домой, — проговорил Кобир, глядя, как Кэнби и Петерсон шагают к посадочному люку старого транспортника.
Кобир улыбнулся. Да, Кэнби свалял дурака. Однако все они получили важный урок — так же как долю от того, что, безусловно, станет величайшей сделкой цивилизации — от продажи «Юлия Цезаря». Кому именно, Кобир еще не знал. Но одно ему было известно точно: когда это произойдет, покупатель или покупательница выложит кучу денег. Кобир с улыбкой переступил водозащитный порог и задвинул за собой люк.
Через час капитан уже попивал в рубке водку с Петроски и Шкодой, а старенький корабль пересекал границы Солнечной системы, направляясь домой.
28 декабря 2691 г., земное летосчисление
Белгрейв-Хаус
Лондон
Земля
Рональде отключил голофон и, хмурясь, повернулся к лежавшей возле него в постели Тенниел.
— Не могу поверить! — выпалил граф, закатывая глаза к потолку в стиле барокко с зеркалом над постелью. — Похоже, твой Кэнби сбежал. Снова сбежал!
Улыбнувшись Тенниел некоторое время молча смотрела на атласные простыни.
— Он больше не мой, — негромко произнесла она, — но, если хотите знать, я этому даже рада.
— Тенниел, шлюшка ты моя, — разыгрывая одобрение, воскликнул Ренальдо, — как ты можешь радоваться? В конце концов недавно ты продала его, как кусок мяса — ради поста министра Адмиралтейства.
— Все на свете имеет свою цену, Ренальдо, — заметила Тенниел, глядя ему прямо в глаза. — Особенно я, мой толстячок. Никогда не забывайте о том, что при случае я так же быстро продала бы вас.
