Икбал жил на пятом этаже ветхого серого дома. Здание было таким старым, что в нем даже лифт отсутствовал, и Ране пришлось подняться пешком по пяти пролетам бетонной лестницы. В конце концов она нашла Икбала в комнате, еле вмещавшей его телеса. К счастью, покривившаяся дверь была открыта, поскольку иначе Икбал наверняка не разрешил бы ей войти.
Он сидел скрестив ноги на грязном белом матрасе, расстеленном на полу, и курил кальян. Судя по запаху, в кальяне был гашиш. Глазки Икбала, и так уже заплывшие жиром, сузились еще больше, когда он увидел Рану.
— Кто ты такая? — буркнул он. — Чего тебе надо?
— Вы Мохаммед Икбал? — спросила она.
Его одутловатое лицо было похоже на снимок, который Рана скопировала в архиве.
— Может, Икбал, а может, не Икбал… Тебе какая разница? — проворчал он.
— Если вы не Икбал, значит, вы его брат-близнец. Рана бросила ему на колени фотографию.
Он тупо уставился на нее и промычал:
— Чего тебе надо?
Рана скинула туфли, шагнула через порог и села на матрас напротив Икбала.
— Я хочу задать вам несколько вопросов. Меня не интересует, чем вы тут занимаетесь…
Икбал поднял кверху достойные Гаргантюа ладони, изображая святую невинность:
— Я уже год, как ни к чему, кроме гашиша, не притрагиваюсь — и то я употребляю его только как лекарство. Я астматик.
— Сочувствую. Но, как я уже сказала, наркотики меня не интересуют.
— Значит, ты не агент по борьбе с наркотиками и не собираешься вымогать у меня рупии за молчание?
Не сводя с Раны глаз, Икбал глубоко затянулся гашишем, задержал дыхание, а затем выпустил, как дракон, целое облако серого дыма прямо ей в лицо.
Рана с трудом удержалась, чтобы не закашляться.
— Я из отдела убийств, Икбал, и я не продаюсь.
Он рассматривал ее своими сощуренными глазками, лениво почесывая нос размером с хорошую грущу.
— Ко мне прислали какую-то желторотую девчонку, — усмехнулся он. — Я оскорблен. Чего ты хочешь от меня?
— Насколько мне известно, вы хорошо знали бизнесмена Али Бхакора?
— Ну и что?
— Когда вы в последний раз разговаривали с Бхакором?
Икбал лениво взмахнул рукой:
— Дай подумать… Недель пять назад, наверное. Он приходил ко мне выкурить трубочку.
«Пять недель назад, — подумала Рана. — За неделю до того, как его убили».
— Вы не знаете, с кем он должен был встретиться в отеле «Хиндустан Плаза» вечером шестого июля?
Икбал покачал головой:
— Он не обсуждал со мной свои дела.
— Может, у него в последнее время появились какие-то новые знакомые? Он вам не говорил?
Во взгляде Икбала возникло что-то неприязненное. Он ухватился руками за непомерно громадные пальцы ног и, используя их как рычаг, подался немного вперед.
— Послушайте, офицер! Бхакор жонглирует целой кучей горячих головешек. Он не любит распространяться о своих делах — из страха выронить их или обжечь руки.
— Али Бхакор был убит вечером шестого июля в отеле «Хиндустан Плаза», — сказала Рана, не спуская с Икбала глаз. — Его убили выстрелом в голову из лазерного пистолета.
Икбал всем своим видом вызывал у Раны отвращение. Противно было смотреть на его жесты, на движения его жирного неповоротливого тела, но реакция Икбала была, несомненно, искренней. Его узенькие глазки удивленно округлились. Он явно не знал о смерти Бхакора.
— Я ждал его звонка… Мы встречаемся раз в пять-шесть недель, чтобы выкурить трубку и поболтать.
— Простите, что я сообщила вам об этом вот так, в лоб, без подготовки. Дело очень неприятное. Я изо всех сил стараюсь докопаться до истины и буду благодарна вам за любую помощь.
Икбал кивнул своей слоновьей головой:
— Да, конечно.
— Бхакор случайно не упоминал, с кем он собирался встретиться в тот вечер? Чисто случайно?
Икбал нагнулся и оперся головой на все десять пальцев рук и ног, пытаясь сосредоточиться. А потом с несвойственной для него быстротой поднял на Рану глаза:
— Кое-что он сказал… Хотя я уверен, что это ерунда, — Позвольте мне самой судить, — ответила Рана. Икбал поправил белую кружевную шапочку на лысой голове.
— Не знаю, поможет ли это вам, но он сказал, что у него наклевывается выгодное дельце с одним. торговцем.
— Торговцем? — переспросила Рана.
— Так он сказал. Он видел его всего один раз. Этот мужик предложил Али большую порцию качественного «хлыста», причем по дешевке. Как его зовут, я не знаю. Али Называл его «человек в чёрном костюме».
— Человек в черном костюме, — повторила Рана.
— В очень дорогом костюме из какого-то блестящего материала. Али такого раньше не видел. Похоже, богатый мужик. Али сказал, что хочет с ним завязаться.
Рана уставилась на кальян, стоящий между мозолистых подошв Икбала. Сердце у нее затрепетало, но не стоит слишком обольщаться. Это пока всего лишь зацепка — одна из многих.
— Вы уверены, что он больше ничего не говорил об этом человеке? Сколько ему лет? Кто он по национальности?
Икбал покачал головой:
— Мне очень жаль. Он всего лишь раз мимоходом упомянул о нем, назвав его человеком в черном костюме.
— Это уже кое-что, — кивнула Рана. Она встала и остановилась в двери.
— Спасибо вам за помощь.
— Не хотите выкурить со мной трубочку, офицер?
— Это на службе-то, Икбал? — улыбнулась Рана. — Нет уж, спасибо.
Икбал разочарованно усмехнулся:
— Тогда до свидания — и храни вас Аллах!
Рана сбежала по узкой лестнице вниз, подошла, к машине, села на заднее сиденье и спросила у шофера:
— Вы не знаете какого-нибудь хорошего портного? Шофер уставился на нее в зеркальце заднего обзора:
— Извините, не понял…
— Отвезите меня, пожалуйста, к самому дорогому портному Калькутты.
Шофер бросил на Рану удивленный взгляд и произнес несколько быстрых фраз, связавшись с кем-то по ком-связи. Затем обернулся к Ране:
— Я отвезу вас к Назруддину. Идет?
Машина тронулась с места и выехала из переулка. На востоке сгустились темные муссонные тучи, нависнув над морем грозовым фронтом. Пару минут спустя начался очередной потоп. Крупные капли дождя забарабанили по крыше.
Рана сидела на заднем сиденье и думала о том, что наконец нашла настоящую зацепку. Неплохо для начинающей из отдела на восьмом этаже! Хотя… Не стоит слишком надеяться на то, что последний из опрошенных действительно дал ей ключ к разгадке. Но разве так не бывает? Ключ, который подходит к двери, как правило, оказывается последним в связке, а самой Вкусная папайя всегда та, которую пробуешь на базаре последней, — словно судьба соблазняет тебя сдаться, опустить руки и бросить поиски.
