— Я просил вас не мешать мне работать, — холодно сказал Умар. — Операция идет к завершению.
— Мы устали вылавливать вас в расщелинах России. Вы перестали информировать нас о ходе операции.
— Обстоятельства в нашей работе не всегда складываются так, как нам хочется.
— Мы не можем рисковать. Слишком крупная ставка стоит на кону. Я вынужден забрать с собой вашего спутника. Он будет залогом. А язык мы ему сумеем развязать.
— Вы все испортили. Генерал не простит вам такой оплошности. Ответственность за операцию Москва возложила на меня. Ваше дело — контроль, но не вмешательство. Если вы решили перетянуть одеяло на себя, то я отстраняюсь от дальнейшей работы.
— Мы уже не нуждаемся в вашей помощи. Ход событий предрешен.
Умар склонил голову и заглянул в салон.
— Выходи, Гриша.
Чайка с нескрываемым испугом вышел из машины. Вертя головой, он с мольбой смотрел то на Умара, то на грозных мужчин.
— Иди к ним, Григорий. Эти люди тебе ничего не сделают. Можешь быть с ними откровенным. Только не уверен, что они из этого сделают правильные выводы. Иди, Гриша, не бойся.
Чайка медленно зашагал в сторону мужчин. Никто не шевелился. Любое движение могло кончиться непоправимой трагедией. Все это понимали, кроме испуганного ювелира. Тот просто ничего не успел осмыслить.
Шаг, еще шаг, третий. В какой-то момент Григорий перегородил собой Умара, и телохранитель не упустил такой возможности. В долю секунды он выхватил пистолет и выстрелил. Раздался слабый глухой хлопок, и пуля продырявила череп Чайки-младшего. Смерть наступила мгновенно. Падение тела соответствовало скорости, с которой Умар запрыгнул в машину, и «Москвич» едва не встал на дыбы, заполонив прозрачный воздух черным дымом.
Преследователи бросились к своей машине. Один из них скинул мертвое тело с дороги в кювет.
Умар свернул на проселочную дорогу. Он предполагал заранее, чем может кончиться незапланированная встреча, и специально остановился у развилки. Дорожная колея была слишком узкой, и «Волга» не могла пойти на обгон. И это Умар рассчитал заранее. Низкая посадка старого «Москвича» не позволяла преследователям стрелять по шинам. Здоровяк, сидевший рядом с водителем «Волги», открыл окно и высунулся, вытянув руку с пистолетом вперед. Все пользовались оружием с глушителями, и выстрелов слышно не было. Пули чиркали о багажник, по крыше, высекая искры, одна угодила в заднее стекло. Умар пригибался, петлял, но скорости не снижал. Машины проскочили пролесок и выехали в поле. В полукилометре, посреди этого поля, располагалось огромное черное пятно. По мере приближения оно приобретало конкретные очертания и наконец превратилось в ясную картину.
Площадь в полгектара занимал загон, левая и правая стороны которого закрывались высоким, трехметровым частоколом. Передняя часть представляла собой невысокий плетень, а в самом загоне мирно топтались лошади. Не менее полутысячи голов, выгнанных из стойла на двор. За загоном стояло крепкое рубленое здание конюшни с крошечными окошечками, у стойл.
Умар затормозил у плетня, выскочил из машины и, перемахнув через преграду, погряз в навозе, смешанном с сеном, опилками и землей. Он ринулся вперед, проталкиваясь между лоснившимися крупами лошадей, которые не обращали на него внимания. Фырканье и ржание доносились со всех сторон. Он словно попал на лошадиный пир, в неведомую страну, где не существовало людей, а царствовали грациозные, красивые животные с гордо посаженными головами, черными умными глазами, во взгляде которых читалось снисхождение к двуногому пришельцу.
Умар продвигался вперед. Он хотел подобраться к конюшням и устроить там оборонительный редут. Он знал, что преследователи не уйдут, пока его не уничтожат. Его выключили из игры, и он стал лишним звеном в цепи, человеком, знающим слишком много, опасным свидетелем, способным перейти на сторону противника.
До конюшен оставалось не меньше двухсот метров. Расталкивая животных, он медленно двигался к цели. Но и погоня не отставала.
Человек в темных очках давал распоряжения.
— Крачков, пойдешь левым краем, Лыков — правым, я по центру. Кутасов, обойдешь загон за забором и подберешься к конюшням. Проникнешь через окно вовнутрь и встретишь парня подобающим образом. А не получится, то поджигай сарай, к чертовой матери. Если есть ворота с другой стороны, то блокируй их и поджидай его на выходе.
Один из подчиненных возразил:
— Он может пробраться к боковой стене и перелезть через частокол.
— Вряд ли. Высота превышает три метра. Абсолютно гладкие бревна.
— Можно встать на лошадь.
— Вот тут мы его и снимем, как тетерева с ветки. Нет, он своего носа не высунет. Пригибайтесь ниже. Его можно засечь между лошадиных ног. Он где-то рядом.
Трое перемахнули через плетень, один отправился в обход.
В людской толпе трудно найти человека, в лошадиной — не легче. Загон слишком тесен для такого количества животных, но их вынуждены были выгонять для очистки и проветривания конюшен.
Умар передвигался вслепую. Он знал, что его соперники где-то рядом. В любую секунду он мог на них наткнуться.
Человек в очках присел на корточки и начал всматриваться. Перед ним вырос дремучий лес из стройных ног, перемешивающих мягкий грунт под копытами.
От едкого запаха навоза слезились глаза. Одна из лошадей хлестнула его хвостом по лицу, едва не сбив очки с носа.
— Пшла, дура!
Ствол пистолета вместе со взглядом блуждал из стороны в сторону. Они продвигались вперед. Умар опережал их ненамного. Но он первым добрался до ворот конюшни. Тут его поджидала новая неудача. Ворота оказались запертыми изнутри. Он поднял глаза вверх. На крючке висела стремянка, а под крышей находилось слуховое окно. Высота составляла метров пять. Стоит ему подняться по лестнице выше уровня лошадиных голов, как по нему откроют огонь, и добраться до окна он не имел ни малейшего шанса. Устраивать дуэль вслепую — только патроны терять.
Умар дернул за перекладину лестницы. Стремянка крепко держалась на вбитом в сруб крюке.
Слева возле ворот стояли бочки с водой, а на стене висел кнут. Обычный пастуший кнут с короткой ручкой, трехметровым хлыстом с тремя жалами на конце.
Идея возникла неожиданно. Он даже не обдумывал ее, а взялся за дело. Сняв кнут со стены, он поднялся по стремянке на несколько перекладин так, чтобы подошвы сапог сровнялись с крупами лошадей, и присел.
Тут же послышался первый хлопок выстрела, и пуля вонзилась в стену конюшни чуть выше его головы.
Умар размахнулся, и длинная лента хлыста просвистела над конскими головами. Серпантин вытянулся и хлопнул. Лошади заржали и встали на дыбы.
Умар отвинтил глушитель с пистолета и открыл пальбу, перемежая ее с ударами кнута.
Животные будто взбесились и начали метаться из стороны в сторону, сшибая друг друга с ног. Муравейник ожил, движение началось.
