— Ты как ребенок, честное слово. Жареный петух тебя еще в задницу не клевал. — Сергей выпил пиво и разлил следующую бутылку.
Поезд начал замедлять ход, заблестели паутины рельсов, эшелон переходил с одного пути на другой. В окне появилась лестница, ведущая на платформу. Горохов включил камеру. Загудели гудки, послышался монотонный голос диспетчера.
— Внимание, Серега, смотри в оба.
Пассажиров, и вправду, на перроне было немного.
Мелькали лица. Поезд тормозил.
— Есть! — воскликнул Горохов. — Чайка-старший. Я его узнал. Такого не замаскируешь. Он сядет либо в третий, либо в четвертый вагон от конца.
На платформе стояли женщины с корзинами, мешками, мужчины с небольшими чемоданчиками. И, когда завизжали тормоза, где-то мелькнула одинокая фигура парня с рюкзаком.
— Чертовщина какая-то! — возмутился Горохов. — Вики среди пассажиров нет. Такого быть не может.
— А может, и тот мужик только похож на Чайку, а на деле обычный дровосек.
— Это мы сейчас проверим. Оставайся здесь, пока идет посадка. Они тебя знают в лицо. Ты ведь соучастник как-никак. А я пробегусь в конец поезда.
Горохов сунул видеокамеру в сумку и выскочил из-за стола.
Он несся как сумасшедший. Ему предстояло пробежать двенадцать вагонов.
Выскочив в тамбур третьего вагона, он со всего маху налетел на парня с рюкзаком, который открывал дверцу, чтобы войти в коридор.
Парень отлетел в сторону, ударился спиной о дверцу туалета, выронил рюкзак, а с носа слетели очки.
— Ой! Вот придурок!
Больше потерпевший ничего не сказал. Горохов остолбенел. Он отчетливо слышал женский голос. На секунду их взгляды встретились, и репортер тут же отвел глаза в сторону.
— Извини, приятель.
Горохов наклонился, поднял с полу очки и рюкзак. Вещмешок был не сильно затянут, и он успел заметить в прорехе лаковую кожу женской сумочки.
Подав вещи растерянному парню, он еще раз извинился и выскочил в тамбур, но дальше не побежал. Обернувшись, Горохов затаился и выжидал.
Пассажир вошел в купе номер четыре.
Проводник захлопнул крышку подножки, закрыл дверь и постучал по плечу нерадивого зеваки.
— Тебе места мало? Освободи проход.
Горохов посторонился и, прижавшись спиной к стене, задумался. Мужская одежда, усики, широкие брови, мохнатая шапка не по сезону — все это не шло в расчет. А вот глаза… Зелено-изумрудные, с длиннющими ресницами могли принадлежать только женщине. И не просто женщине, а Вике. Поняла ли она сама, что выдала себя голосом? Заметила ли Вика его состояние?
Горохов вернулся в ресторан. Сергей сидел на своем месте.
— Все они едут в разных вагонах, — твердо заявил Дмитрий, не садясь за стол. — Вика в мужском одеянии в третьем вагоне. Я пошел в наше купе, просмотрю пленку, а ты пережди малёк. Поезд наберет скорость, все угомонятся, и тогда тихонько пройдешь в наш вагон. Только бы тебе не наткнуться на кого-нибудь из них. Ты мужик заметный, тебя сразу признают.
— Я для них труп. Неужели они могут подумать, что ампула с ядом не растворилась в моем брюхе? Исключается! Меня для них не существует.
— Рисковать не стоит. Попей пивка и возвращайся. Сергей глотал пиво и разглядывал, как официантка,
не смущаясь клиентов, переливает мутный самогон в ресторанный графинчик и несет его на подносе к столику как водку высшего качества.
Пассажиры приходили и уходили. Целлофановый пакетик с курицей, вареными яйцами, соленым огурцом и тремя кусками хлеба давался на вынос с такой наценкой, что этих денег хватило бы на обед в столичном ресторане.
— Привет, Сережа.
Бороздин поднял глаза. Рядом с его столиком стоял высокий плечистый парень, а точнее, мужчина с серыми глазами, прямым носом и крупным грубоватым ртом.
— Что-то не припоминаю, — склонив голову набок, ответил Сергей.
— Быстро забываешь боевых друзей. Афган помнишь? Захват дворца Амина. Ведь это ты на своей вертушке сбрасывал мой отряд в самое пекло. А сколько еще боевых вылетов мы сделали? Забыл?
— Олег! Олег Виноградов! Мать твою… Быть такого не может. Ну, браток, прям как в сказке. Под одним бушлатом спали, ханку из одной кружки пили.
Олег подсел за стол, увидел второй стакан.
— Ты не один?
— С приятелем. Он в купе ушел. Пиво будешь?
Олег подозвал ленивую официантку и попросил ее принести еще пять бутылок.
— Местный суррогат я пить не могу. Желудок уже не тот, — оправдывался Олег. — А вот пиво тут еще сносное.
Они чокнулись и выпили.
— А Сашку Степанова помнишь? — спросил Сергей. — Спился и умер. Равиль повесился. У Кольки Ведеркина осколок шесть лет по телу гулял и воткнулся в сердце. А недавно Ленька Стаценко умер. Отравился. — Бороздин вздохнул. — Ну а ты-то как?
— В ФСБ я служу, Сережа. С чего начинал, тем и кончу.
— В какой-нибудь «Альфе»?
— По возрасту списали. Теперь в следственном отделе. И в поезде этом я не случайно еду. Просек? — Бороздин молчал. — Ты с ними, Сергей?
— По другую сторону баррикад. Леньку-то они убрали.
— Я ведь вас сразу по фотороботу узнал, но промолчал. Должностное преступление. Но у них своих мозгов хватает.
Помолчали, выпили.
— Вот что, Олежка. Ты потерпи немного. Дай мне дело свое закончить. А потом бери. Я никуда не денусь. Дома у меня нет, семьи тоже, так, пустое место. Признание я уже сделал, на пленку записал.
— Одному трудно, Серега. Ты ведь главного не знаешь. Зачем согласился? Штурвал в руки взял?
— Взял, потому что другой погубил бы людей. Не меня, так еще кого-нибудь бы наняли. А согласился, чтобы уйти. Оставил все деньги жене и исчез. Она ведь давно уже с другим живет. Исподтишка. Из-за дочерей разводиться не хочет. А с меня проку мало. Ни денег, ни профессии. Коммерция мне не по плечу. Я же все видел, Олег, терпел, молчал, пил и не находил выхода. А тут сразу кучу денег отвалили. Пусть они там живут как люди, а мне уже ничего не надо. Только за Леньку обидно.
— Хочешь взять в руки пулемет и по новой в бой?
— Никого я убивать не собираюсь. Так, завет одной старухи хочу выполнить. А потом — я твой с потрохами. Да и эти, Монте-Кристо, как я вижу, от тебя никуда не денутся.
— Кто твой напарник?
— Отличный малый. Журналист. Дмитрий Горохов. Слыхал?
— Его голос вся страна слышит. У многих волкодавов на него слюни текут. С огнем играете, ребята. Ладно. Предлагаю союз до конца операции. А там видно будет. Ничего не предпринимайте. Я знаю все, что должно произойти. Седьмой вагон, пятое купе. Сойдем с поезда, тогда объединимся. А пока затихните. Если что — сразу ко мне. У меня связь с начальником поезда. Поосторожней, Серега.
