И не встретится — пока дело не закончим. А с претендентами Иван Иванович разберётся. Вдруг ты, Джемина, во сне разговаривать привычна?
— Программы Гранта — его настоящие программы — мы попытаемся достать. Понадобятся деньги, больше, чем обычно. Нет-нет, Алексей Николаевич, не для меня, даже не для ребят…
Улыбнулся Алёша, скользнул рукой по карману, где заначка от группы АГ-2 лежала. Именно что понадобятся. Подождут костюм и пальто вместе с туфлями. И — никаких ресторанов. Сегодня в случайное кафе заглянули, чтобы на холоде не болтать, но дальше…
Квартира в центре — обязательно! Не для себя, не для веселья — для встреч. И чтобы дверь стальная. А из мебели — два кресла и компьютер, новый, самый мощный.
И ещё — кофеварка.
* * *
— Алексей Николаевич, объясните. Получается, Семён нашу группу перенацеливает? Мы занимались аналитикой, политическими прогнозами, разрабатывали рекомендации, а теперь…
А теперь будешь выполнять мои приказы, баскетболистка! Мои — не Юго-Востока!..
— Ответить можно?
— Ой, Алексей Николаевич, извините. Я очень много говорю, это потому что почти всегда одна, только с дочкой…
* * *
— …N-связь — приступ к главному, Джемина — к хранилищу всего. Мы называем это все «Основной Информацией». Тут начинаются трудности. Мы с вами эти трудности должны преодолеть. Ясно? А политика… Точку возврата прошли, в апреле рванёт в любом случае, нам понадобятся солдаты, а не умницы и красавицы, как вы.
— Ну, Алексей Николаевич! Я не…
— Нет, и умница тоже, не скромничайте… Когда сможем приступить?
Дорожка 9 — «Яблочко»
Исполняют Дягель и «Монгол Шуудан».
Альбом «Рок фронт».
(3`13).
Из бесчисленных записей знаменитого «куды котисся»» приходится выбирать самые лучшие. Данный вариант соблазнил знакомством авторов с творчеством Бориса Штерна. «Едет Чёрный Барон — жопа белая» — определённо из романа «Эфиоп».
— Мама! Мама! Ты не должна такое терпеть. Разведись ты с ним, наконец!..
Выдохнул, закрыл на миг глаза. Сейчас начнётся… Зря про развод брякнул, у мамы пунктик, она его, видите ли, любит…
— Мама! Послушай меня, ни один человек не должен позволять, чтобы его оскорбляли. Не должен!.. Мама, я все понимаю…
Трубка возле уха стала горячей. Во рту то ли горько, то ли кисло, то ли все сразу.
— Мама, мама!..
Дослушал Алёша, оторвал трубку от виска, поглядел, губы кривя. Гудит, зараза!
Не стала мама слушать…
Повесил на рычаг, из кабины вышел, втянул голову в плечи. За окнами темно, в переговорном пункте — толпа, каждому к телефону охота. Весёлые, жизнью довольные…
Повернулся к двери. Все? Все!
Поговорил…
С отцом Алексей почти не общался. Бесполезно — и с трезвым, и с пьяным. А мама… Мама его любит. Терпит, синяки перед работай припудривает… А отец только и может про уважение толковать. Уважай, меня наследник, почтения оказывай, иначе библейскому Хаму уподобишься! Наследник… Пустых бутылок — и тех в доме не найдёшь, сдаются с регулярностью солнечных затмений!
Стукнула за спиной стеклянная дверь, сунул Алёша руки в карманы, перчатки нащупал. Ещё это! Подпалить да подвзорвать — дело нетрудное, а с мамой как решить? Не решается…
* * *
На улице холод, на улице — сырость и мокрядь. Весна, теплеет понемногу. Но тепла как раз до заката хватает. С крыши капает, ботинки по грязи ступают…
Мерзость! Как раз под настроение…
Побрёл Алёша к метро, не спеша, шаг не ускоряя. В такую погоду про лето хорошо думать. Не про будущее, которое за сессией, а про другое, давнее, когда они втроём, мама, папа, он, мальчишка-первоклассник, на Чёрное море ездили. Хорошо было, весело, вечерами мама и папа на танцы ходили. Папа почти не пил, только вино, сухое, марочное. И потом ездили, и все было в порядке. Лето, море, август. «Там, где — боже мой! — будет мама молодая и отец живой.»
Отец и сейчас живой. Будем считать, к счастью. К чьему именно, замнём.
Дома слева, дома справа, те же привычные «сталинки». Пусто вокруг, хоть бомбы бросай. Понимал Алёша — не поможет, даже если не двоих живьём сжечь, а целую роту. Талдычили классики марксизма, что от бессилия террор рождается, от невозможности жизнь изменить. Хоть взрывай, хоть не взрывай…
Кивнул товарищ Север невесёлым мыслям в такт. Человек — вроде бутылки с вином. На дне осадок, и чем дальше, тем осадка гуще. Никуда его не деть, разве что бутылку расколотить вдребезги. С ним и жить приходиться, с осадком грязным. Главное, пореже взбалтывать. Говорят мудрые люди: лучшее лекарство — работа. Увлечься, уйти с головой, ни на что внимания не обращать. Вернуться в свою комнатушку, защёлку задвинуть, достать учебник по новейшей истории, файл с курсовой проглядеть…
Въехала нога в лужу, хлюпнуло грязью во все стороны. Тьфу ты! Темно, как в Зимбабве ночью, хоть бы фонарь повесили!
…Нам Здесь Жить обещает весь город в бродвейскую лампионию превратить. Проголосовать за него, что ли? А как фонари поставит — то на первом же фонаре…
Товарищ Север усмехнулся, вспомнив про близкий апрель. Голосуй, не голосуй… Интересно, какой у Юго-Востока сценарий в загашнике? В прошлом году, когда в палатках за демократию мёрзли, про фальсификацию выборов крик стоял. Второй раз может не пройти, надоело. Тогда что? Проще всего новоизбранный парламент торпедировать, ни спикера не избирать, ни премьера. В стране тем временем горотделы горят, ветеринарных врачей постреливают, беспредел, однако…
Покачал головой будущий историк Алексей Лебедев. Не ново — и не пройдёт. Чрезвычайное положение, фильтрационные лагеря, танки на улицах. А дальше? Европа, оплот демократии и педофилии рядом, захлопнет границу, санкции введёт. Лукашенковский вариант!
…В Интернете — страничка юмора. Озверели либерасты, борцы за права извращенцев. Хотят в Европу въезд запретить чуть не всей русской эстраде. Бабкина, Малинин, Газманов, прости господи, Лолита. Перед Лукашенко, оказывается, пели, тирана славили. Хороши у них, европейцев, «свободы»! Певцы да певички тоже хороши. То наркотики провозят, то журналистов бьют. Надо бы…
Как у Маяковского? «Приказ по армии искусств»? Бориса Моисеева — под каток?
Нет, иначе надо! И с эстрадой уродской, и с Лукашенко, и с родным парламентом. Как говорит Игорь, сыщутся методы. Ой, сыщутся!..
Например…
Щёлк!
Дёрнулся Алёша, на месте замер. Где «щёлк»?
Щёлк!
…Возле самого уха — ветерком, ледяным холодом. Выбоина глубокая в стене. На лице — сырая крошка.
