— У меня что — все настолько плохо?
— Не знаю, — еле слышно ответила она.
Молчание тянулось, как прилипшая к подошве жвачка. Маард чувствовал — Грета пришла не просто так, но считал, что не в праве тащить из нее слова. Найдет силы — сама все скажет.
— Только давай не плакать, — нарушил тишину Игорь. — А то как на похоронах. Я живой. Скоро встану. Чем там в столовой кормят? А то тут один омлет. Мяса хочется.
— Я пыталась уберечь вас… знала, что с вами происходит, — сказала вдруг девушка. — Видела.
— То есть? — нахмурился Маард.
— Я же Джо сводки распечатывала по результатам медосмотра. Почитала из любопытства. В основном непонятно, но постепенно начала разбираться. Динамика состояния шла отдельным пунктом.
— И что там такого особенного было?
Маард старался говорить спокойно, не выдавая волнения.
— На первый взгляд ничего особенного. Джо вообще сказал, что у меня паранойя. А Ларсен мои опасения подтвердила. Помнишь, как она Дэйву разнос устроила?
— Помню. В чем там дело-то было?
Грета задумалась.
— Попробую объяснить. Там… В анализах все хорошо, но в динамике пару раз проскакивало что-то про снижение каких-то рефлексов, активности зон мозга… я не вспомню точно. У Себа за месяц энцефалограмма изменилась. Я старые данные нашла, сравнила. Джо отмахнулся, сказал, что это всего лишь недосып у него и волнение. Алексу заключения по кардиограмме ставили странные. Про какие-то рубцы, проводимость, ритм… Маард! Я не могу рассказать толком! — всплеснула руками Грета.
— Так ли это важно теперь? Все закончилось, — спокойно сказал Маард.
Не хотел обижать. Но слишком карамельно смотрелось это Гретино покаяние. Знала и молчала? Вот и молчала бы себе дальше. Все, Маард. Не злись. Ничего уже не изменить.
По оконному стеклу полз жук. Вверх до рамы, влево, уперся в угол, заторопился вниз. Чуть скрипнул стул — Грета встала.
— Я пойду, Игорь. Мне надо проводить ребят.
Кольнула совесть. Маард, ну что же ты. Девушка переживает, ты ее друг, скажи хоть что-то хорошее, успокой… А слов не было.
На пороге она задержалась. Скользнула ладонью по дверному косяку, словно погладила, и тихо проговорила:
— Ты яблоки ешь, я их вымыла.
Ушла, закрыв за собой дверь.
Маард наблюдал за тем, как медленно тень от чахлого деревца ползет к стене соседнего здания. Просто смотрел и слушал, как тикают настенные часы. Потом солнце село, и тень от дерева утонула в сумерках. Дежурный по столовой принес ужин. Вежливо спросил, как Маард себя чувствует. Маард так же вежливо ответил, что превосходно. Почти не соврал. Ведь правда превосходно — если не ходить. При ходьбе быстро накатывала слабость, тело будто свинцом наливалось. Может, он и расходился бы, но медики запретили. Загнали в кровать как больное дитя. Капельницы, уколы, таблетки с утра до вечера.
Говорят, Поль на отключение среагировал так же, как и Маард. Но встал уже через три дня. Хоть и на костылях, но таскает себя. Ему, стало быть, разрешили? Значит, и Маард поправится. Вернется в свою часть и никогда больше добровольно не будет участвовать ни в каких проектах и экспериментах.
Сквозь дрему услышал тихий щелчок дверной ручки. Вздрогнул, сел рывком на кровати. В полумрак комнаты скользнула из освещенного коридора женская фигура.
— Это я, Гор. Разбудила?
— Нет, Ингрид. Я не спал.
Она зажгла настольную лампу, подошла к Маарду. Вид у женщины был усталый, лицо осунулось. Морщины на лбу, печально опущенные уголки рта, шершавая кожа рук, напрочь забывших о креме. Склонилась, коснулась виска Маарда губами.
— Я не температурю, — подтвердил он с улыбкой. — Устала?
— Очень, — честно призналась она.
— Тогда теплый душ и спать.
— А твой сосед… — начала Ингрид с опаской.
— Смотрит телевизор в компании и раньше полуночи не вернется. И как я вчера говорил, не имеет привычки заглядывать в мою комнату.
Она смущенно ойкнула и быстро ушла. Минут через десять вернулась, заперла за собой дверь, бросила на стол заколку, погасила свет. Маард услышал, как взвизгнула «молния» на юбке, зашуршала ткань. Он отодвинулся к стене, приподнял край одеяла. Ингрид легла рядом, прижалась теплым боком. Маард положил ладонь ей на голову, погладил, как кошку.
— Спасибо, Гор.
— Спи и ничего не бойся.
Она пришла к нему в первый же вечер, как его из медблока перевели в привычную жилую комнату. Бледная, с покрасневшими глазами. «Гор, простите меня. Я очень боюсь ночевать одна. Не спала больше двух суток. Можно я останусь здесь? Только не говорите никому…» В ту ночь она уснула за столом. На следующую — в кровати Маарда. Автоматически перешли на «ты».
Маард проснулся в два часа ночи и понял, что она не спит. Лежит неподвижно, но дыхание ее выдает.
— Ингрид, что такое? — спросил шепотом.
— Не могу.
— Закрывай глаза. Ты переутомилась. Давай я тебя поглажу…
Она вжалась лицом в подушку, всхлипнула.
— Тссс…
— Гор, это я виновата. Я угробила проект. И вас, мальчишек.
Ладонь, поглаживающая вздрагивающие плечи, замерла.
— День сегодня такой. Приходят красивые женщины, устраивают самобичевание. Успокойся. Не бери на себя лишнего.
— Это правда. Я предусмотрела все. Все побочные эффекты работы нейроадаптера… но мне и слова не дали сказать!
Кажется, все становится на свои места. Запугали ученую даму, вот она и трясется. И охрану попросила. Еще и чувство вины цветет буйным цветом.
— Давай все же успокаиваться и спать? А утром ты все расскажешь. Вместе подумаем. Хорошо? — попросил он устало.
Она оторвалась от подушки, кивнула, повернулась на бок и вдруг обняла Маарда. Игорь усмехнулся, прижал ее к себе и поцеловал в макушку. Отставить жесты отчаяния, Ингрид.
— Я с тобой. Спи…
В семь утра Ингрид была уже на ногах. Когда Маард проснулся, она сидела за столом с ноутбуком и жевала яблоко. Умытая, причесанная, посвежевшая.
— Доброе утро, — улыбнулась женщина.
— Доброе, — зевнул Маард. — Ты очень хорошо выглядишь.
— Мне мало надо, чтобы выспаться.
— Ага. Пару часов и телохранитель, чтобы чесал за ушком.
Она подошла, протянула руку:
— Давай помогу встать?
— Сам. Все хорошо.
Встал с кровати — вроде нормально. Прошелся до полки с одеждой, взял вещи — терпимо.
— Сегодня уже лучше, — сказал он, обращаясь к Ингрид.
