А лекарь уже вразвалочку, какой-то палаческой походкой шел к другому раненому. Костоправ то ли не услышал угрозы Стрельца, то ли не счел нужным отвечать.
Следующий пациент — им оказался китаец из обоза Ся-цзы — побледнел еще до того, как Костоправ склонился над ним. Бледность отчетливо проступила даже сквозь природную желтизну кожи, а страх заметно расширил узкие глаза азиата. Что и неудивительно: бедняга видел, как лекарь обращался с А-Ка, и понимал, что с ним тоже церемониться не будут.
«А ведь смелый боец», — подумал Виктор. Впрочем, лечебные процедуры Костоправа способны были напугать любого смельчака.
Несколько болезненных, судя по громким вскрикам, манипуляций. Скорая перевязка. Китаец потерял сознание. Костоправ направился дальше. Виктор последовал за ним.
— Так, а тут что у нас за девочка с царапиной?
«Девочкой» был здоровенный усатый мужик. «Царапиной» — глубокий сабельный след на левой руке под порванной кольчужной сеткой. Если бы не кольчуга, горская шашка могла бы, наверное, и вовсе срубить конечность.
Усач оказался бойцом из того самого отряда неожиданных союзников, что так кстати напали на горцев. Он не походил ни на степняка, ни на кавказца, зато сильно смахивавший на славянина. Из-за своей раны усач не смог вместе со своими товарищами преследовать отступающего противника и остался возле купеческих обозов.
Раненый держался мужественно. Прикусив длинный вислый ус, тяжело дышал, глухо стонал, но не произносил ни слова.
Однако Костоправ мог растормошить кого угодно.
Пока лекарь задирал разрубленный рукав кольчуги, незнакомец терпел. И пока ему срезали промокшую от крови одежду — тоже. Даже пока шло промывание, раненый лишь что-то нечленораздельно мычал, стиснув зубы. Но когда Костоправ взялся по живому штопать рану, союзник не выдержал. Взревел медведем. И уж тут-то его прорвало.
— Едрить твою налево! Туда ж растудыж через колено пятым боком! Чтоб тебя, живодер хренов! И маму твою! И бабушку! И прабабушку-у-у! — выл незнакомец.
Потом прозвучало много других нелицеприятных слов.
* * *
Костоправ, склонив голову, все выслушал очень внимательно.
— Ишь ты! — лекарь удивленно и даже с уважением смотрел на пациента. Затем перевел взгляд на Виктора. — Гля, Золотой, еще один толмач выискался! Даже ругается по-нашему!
— Я тебя сейчас так перетолмачу, урод — родная мама не узнает! — скривился раненый.
— Не груби дяде врачу, мудозвон однорукий, — назидательно произнес Костоправ, потуже затягивая повязку и заставляя усача стонать от боли.
— Успокойся, Костоправ! — Виктор счел необходимым вмешаться.
Подошел ближе. Присел возле раненого.
— Ты кто такой?
— Петро я, — хмуро ответил усач. — Полусотник.
— Полусотник чего?
— Казаки мы. Дальний станичный разъезд. Услышали стрельбу, подъехали ближе. Видим, с духами кто-то мочится…
— С духами? — Виктор озадаченно посмотрел по сторонам. Ни духов, ни привидений он не видел. Шаман этот Петро, что ли? Вроде тех, которые сейчас над Удугом камлают…
— С какими духами-то?
— Ну, с душманами. Так мы этих, с зеленым знаменем, называем.
— Горцев, что ли?
— Ага.
— А почему душманы?
— Не знаю, — Петро почесал здоровой рукой в затылке. — Всегда их так называли. Короче, увидели заваруху, решили не стоять в стороне. Вмешались, в общем.
— За это спасибо, конечно, — машинально поблагодарил Виктор.
— А вы все, — казак мотнул головой — откуда здесь взялись?
— Если не вдаваться в подробности, то с Ордой пришли, — ответил Виктор.
— Орда? — Петро наморщил лоб. — Что-то слышал, вроде…
— Думаю, теперь будешь слышать о ней часто, — заметил Виктор и продолжил расспрос: — У вас, я смотрю, тут война с горцами?
— Угу, война. А то с какого еще перепугу мы бы стали разъезды в степь высылать? Тут опасно вообще-то. Ничейная земля.
— Ничейная?
— Ну-у, то есть чейная, конечно. Но попробуй это духам докажи, — Петро кивком указал на юг, откуда объявились и куда ускакали горцы.
— А если чейная, то чья? — поинтересовался Виктор.
— Так известно ж чья, — удивился вопросу казак. — От сих и до них, — еще один кивок на юг. — До их треклятого эмирата — наша исконная землица. И всегда была нашей.
— А они что?
— Кто?
— Ну горцы.
— А что они? — на усатой физиономии снова отразилось удивление. — Они так не считают.
— А как считают?
— Какая разница?
— Ну а все-таки?
— Считают, что от них и до сих, — казак сплюнул себе под ноги, — им земля когда-то принадлежала и теперь тоже должна принадлежать.
— А вы, значит, с ними не согласны.
— Не-а.
— А они — с вами.
— Ну.
— И чья земля тогда получается?
— Я же сказал: наша. А они не понимают.
— И что, договориться никак нельзя?
— С кем? С этими кавказскими головорезами? Смеешься?!
— Не хотите или не можете договариваться?
— Да не о чем нам с духами договариваться!
— И границу никак провести не получится?
— Какая, на хрен, граница! Наша земля здесь — и точка.
Виктор вздохнул:
— Так и они, похоже, тоже свою точку поставили. В итоге земля не ваша и не ихняя. Ничейная. Так и будете за нее вечно воевать?
— Будем, — угрюмо ответил казак. — Если надо — будем.
— Кому надо-то? Мутантов вокруг больше, чем людей, а вы грызетесь, как волкопсы! Перебьете друг друга — им вот ваша земля и достанется.
— Есть люди похуже мутантов, — угрюмо отозвался Петро. — Таких давить надо.
* * *
Виктор невесело усмехнулся. Ну, конечно, хомо сапиенс без Бойни никак не может. Мало было ему одной большой, так теперь мелкие повсеместно устраивает.
— Слышь, Золотой, не долби мозги и не грузи человека, — вмешался Костоправ. — Кто займет землю, того она и будет.
— Во-во! Верно хлопец говорит! — оживился Петро, воспылав вдруг дружескими чувствами к лекарю-мучителю, которого только что крыл последними словами.
— А займет ее тот, кто сильнее, — закончил свою мысль Костоправ.
Виктор вздохнул. Сила… Все решает сила. Как всегда, впрочем.
Он покосился на шатер ордынского хана. Вообще-то, вот кто здесь сильнее. Если хан оклемается, конечно. Да если и не оклемается — все равно. Погибнет Удуг — вместо него во главе Орды встанет новый великий хан. А Орда — это реальная силища! Однако вслух Виктор ничего говорить не стал. Он заметил, как от ханского шатра в сторону купеческих обозов скачет нукер. Зачем интересно?
