— Великий хан благодарит за помощь и облегчение своих страданий, — вяло, без энтузиазма начал переводить толмач. — Великий хан говорит, что ему стало лучше.
— Да ладно, чего уж там, — быстро сказал Виктор, опередив открывшего было рот Костоправа. И добавил шепотом, обращаясь уже к лекарю: — Ты лучше помолчи. Говорить буду я.
Хан и переводчик перекинулись парой фраз. Батцэцэг поджал губы.
— Великий хан спрашивает, что кричал над его постелью урус-лекарь, — угрюмо произнес толмач, исподлобья глядя на сибиряков. — Что мне ответить хану?
Виктор и Костоправ переглянулись.
— Скажи, что это были целебные заговоры, — нашелся Виктор. — Ну, вроде тех, которые ваши шаманы читают.
Батцэцэг скривился, но перевел слова Виктора. И кажется, перевел так, как надо.
Удуг благосклонно кивнул.
— Великий хан еще раз выражает благодарность тебе, купец, и твоему лекарю, — процедил Батцэцэг. — Вы оба хорошо дрались с врагами Великого хана, а лекарь… — голос толмача стал глухим и напряженным, словно ордынец говорил через силу. Наверное, так оно и было. — А лекарь смог унять боль в его ранах.
Батцэцэг тяжко вздохнул и продолжил:
— Великий хан хочет наградить вас. Хан дарит вам пол ящика патронов. Можете унести их с собой.
Толмач кивнул на вскрытый «цинк» у стенки гэра.
Однако! Даже если «цинк» наполнен лишь наполовину, по нынешним временам — это целое состояние. Поистине царский подарок! Ханский, вернее…
— Спасибо, — поклонился Виктор.
Лекарь тоже хотел что-то вставить, но Виктор пихнул его локтем в бок:
— Бери патроны, Костоправ, и топай к повозкам от греха подальше.
— Раскомандовался, мля! — огрызнулся вполголоса лекарь. — Будто сам уже ханом стал!
Однако ящик с патронами Костоправ все же поднял и взвалил на плечо. С недовольным бормотанием лекарь удалился из юрты-гэра.
Удуг что-то спросил, кивнув в спину ушедшему.
— Что? — насторожился Виктор.
— Великий хан спрашивает: твой лекарь опять шепчет свои заклинания? — перевел толмач, покрываясь красными пятнами.
— Опять, — обреченно вздохнул Виктор.
Снова зазвучала непонятная ордынская речь. И снова последовал перевод:
— Великий хан говорит, что это хорошо. Пусть твой лекарь камлает дальше, чтобы Великий хан поскорее выздоравливал, — по лицу Батцэцэга видно было, что толмач готов откусить себе язык, лишь бы не переводить эти слова.
Но переводить приходилось. Служба такая…
Виктор мысленно усмехнулся. В том, что подобное «камлание» будет звучать из уст Костоправа еще неоднократно, можно было не сомневаться.
Когда они вышли из ханского шатра, Батцэцэг отвел Виктора в сторону.
— Знаешь что, Золотой Викатар, — угрюмо обратился к нему толмач. — Скажи своему лекарю: если я еще раз встречу его и если наша встреча будет настолько удачной, что вокруг не окажется чужих глаз и ушей, я либо пристрелю его, либо зарублю. Твой лекарь заставил меня стать свидетелем унижения моего хана. Я слышал слова, которые он говорил, и я понимал, хотя порой с трудом, что эти слова означают.
Ордынец тряхнул головой, словно отгоняя неприятные воспоминания:
— Но я неосмотрительно дал слово Великому Небу не мешать лечению, а теперь… Теперь я не смогу рассказать хану, что слышал. И не смогу открыто вредить тому, кто ему помог. Мне будет трудно жить с этим.
— Я все передам, — серьезно кивнул Виктор.
На пустую угрозу слова толмача не походили.
— Извини, что поставили тебя в неловкое положение, Батцэцэг.
Степняк ничего не ответил.
Послышался стук копыт. Возвращались нукеры, преследовавшие кавказцев. Вместе с ордынцами к ханскому шатру подъехал и казачий разъезд.
Выяснилось, что горцы ушли от погони. Однако в бою и во время отступления «духи» все же потеряли немало людей, так что повторного нападения с их стороны в ближайшее время можно было не опасаться.
Наверное, можно было…
Несмотря на слабость после ран и утомительного лечения, Удуг пожелал говорить с казаками. Для Батцэцэга снова нашлось дело: хану потребовались услуги переводчика, знающего русский.
Виктора на переговоры никто не приглашал, и он отправился к обозам, где ждал разбора полетов Костоправ, а довольный А-Ка перебирал автоматные патроны из ханского подарка.
* * *
Ордынское войско стояло в степи уже несколько дней. За это время Виктор ни разу не видел Батцэцэга. И что планировал хан, пока оставалось загадкой.
Казачий разъезд уехал сразу после битвы с кавказцами, забрав с собой раненого Петро. Зато в ордынском лагере начали появляться послы казаков.
Небольшие отряды горцев еще пару раз совершали стремительные наскоки на дозоры ордынцев, но, получив отпор, откатывались в степь и исчезали без следа. В остальном все было спокойно.
Удуг проявлял осторожность. Хан не стал разделять поредевшее войско и отправлять к горам карательную экспедицию. Да и сам Удуг практически не выходил из своего шатра. Видимо, следовал рекомендациям Костоправа. Лечился, поправлялся, готовился к дальнейшему… Чему? Походу? Войне?
Еще неделю спустя с востока прискакал гонец, чем-то переполошивший всю ханскую ставку.
В караван-сарае наконец появился Батцэцэг.
— Все, Золотой Викатар, поход закончен, — объявил толмач.
— В смысле? — удивился Виктор. — Совсем закончен?
— Пока закончен, — уклончиво ответил ордынец.
Однако «пока» в его устах прозвучало так, что Виктор понял: это надолго. А впрочем, чего он ждал? Ордынское войско понесло большие потери, да и сам Удуг еще не оправился от ран. А чтобы двигаться дальше, придется много воевать. Причем не только с котловыми мутантами, но и с горцами Эмирата, и, возможно, с казаками тоже. И те, и другие были, судя по всему, опасными противниками.
— Великий хан очистил от мутантов и занял земли, необходимые для создания нового улуса, и привел туда людей, — продолжил Батцэцэг. — Он расширил владения Орды и отделил ее от Большого Северного Котла. Теперь нужно укреплять захваченные территории.
— А как же торговый путь? — напомнил Виктор.
Батцэцэг поджал губы.
— Удуг-хан проложил торговый путь почти до самых Южных морей.
— Почти? А дальше?
— Дальше купцы, которые пожелают, пойдут сами. Великий хан заключил союз с казаками. Он оставит часть своих воинов здесь, для борьбы с горцами. Взамен казаки будут беспрепятственно и беспошлинно пропускать по своей территории купцов из ордынских земель и по возможности охранять купеческие обозы.
