Виктор тоже рубил мечом наотмашь, сплеча, не всегда понимая, где зеленые ветки, а где зеленокожие дикари. Клинок был перемазан кровью и соком котловых растений.
Костяника указывала им самый безопасный путь. Красные глаза высматривали сквозь зелень, где меньше дикарей и где больше шансов прорваться.
И они прорывались.
— Направо! Налево! Еще левее! И чуть правее! Между теми деревьями! Теперь прямо! Прямо! Впере-е-ед!
Виктор направлял быконя, куда говорила Костяника. Костоправ и А-Ка скакали следом.
Глава 39
Все же зеленокожие оказались упертыми ребятами. Двое суток дикари шли по следу, периодически напоминая о себе далекими «Йап-па йап-па йап-па!».
Обремененные даже не двойной, а тройной ношей (помимо двух всадников каждое животное везло на себе увесистые сумы с трофеями из подземного склада), быкони не могли оторваться от быстроногих дикарей, преследовавших беглецов налегке.
Впрочем, возможно, это была уже и не погоня. Может быть, на самом деле по окрестностям рыскали другие кланы зеленокожих. Но большой разницы в том, на жертвеннике какого племени окончить свои дни, Виктор не видел. В любом случае обратный путь им был отрезан.
Небольшой отряд уходил все дальше на север. О том, как возвращаться назад, Виктор старался не думать. Возможно, что уже и никак. Во всяком случае, в ближайшее время.
Костяника рассказала, что с ней произошло. Как и предполагал Виктор, девушку схватила небольшая группа дикарей-разведчиков, состоявшая из четырех человек.
Вероятно, зеленокожие воспользовались той же тропой Гуси, по которой шли Виктор, Костоправ, А-Ка и Костяника. Там дикари могли наткнуться на следы быконей, которые и вывели их к старому военному складу. Зеленокожие устроили засаду у входа. Способность Костяники распознавать опасность, таящуюся в лесной чащобе, под землей оказалась бесполезной. А когда девушка поднялась на поверхность, заметить врага она попросту не успела: дикари набросились на неосмотрительно высунувшуюся из склада Костянику сзади — с крыши.
Удар дубинкой помешал ей поднять тревогу. Зеленокожие заглянули в подземное хранилище, но, трезво оценив свои возможности, решили ограничиться одной пленницей, которую могли гарантированно доставить к жертвеннику клана. Захватывать еще и спутников Костяники они даже не стали пытаться: слишком велик был риск зря погибнуть самим и остаться ни с чем. Понимая, что чужаки могут устроить погоню и отбить девушку, дикари разделились. Один из них устроил пожар, трое других утащили добычу.
Но теперь Костяника была свободна, и ее красные глаза снова сканировали враждебный котловой лес.
Небольшой отряд загодя обходил притаившихся в засадах мутантов. И все же, как показалось Виктору, опасныхтварей на пути попадалось уже меньше.
* * *
Постепенно менялась погода. Чем дальше на север они забирались, тем становилось холоднее. «Может, потому и мутантов тут меньше? — подумал Виктор. — Может, твари просто любят тепло?»
— Костяника, а что будет еще дальше, на севере? — спросил он во время короткого привала.
— Там будет безопаснее, — с небольшой заминкой, словно задумавшись, ответила она. — Ну, немного безопаснее, чем здесь. Главное, на питерских не напороться.
— На питерских? — переспросил Виктор.
— Западнее нас — Питер, — пояснила Костяника. — По большому счету, такое же гиблое место, как и Москва. Мы как раз обходим его стороной. Двинем между Ладогой и Онегой. Но мало ли…
Виктор задумался. Места были незнакомые. Названия — чудные. В Сибири все земли за Хребтом назывались просто и понятно: Большой Котел. Другие названия были попросту не нужны. Никто ведь в Большой Котел не ходил. И никто не приходил из-за Хребта, кроме мутантов. И никто не рассказывал ничего о захребетных территориях.
Вот разве что насчет Москвы Виктор был наслышан. До Бойни так называлась российская столица. Вернее, говорят, что она называлась именно так, а сейчас — пойди проверь. Собственно, это и все, что Виктор знал о Москве. Ну а Питер… В памяти теплились воспоминания, связанные и с этим словом. Что-то рассказывали старики, что-то — Сказители. Пи-тер… Вроде бы это тоже был большой город. Хотя странное название для города. Похоже на исковерканное имя Петр, которым часто нарекают детей в Сибирском Княжестве. А впрочем… Котловые города тоже ведь исковерканы Бойней.
Еще Костяника упомянула какие-то Ладогу и Онегу. Эти, в отличие от жесткого сухого «Питера», приятные и звучные названия, ассоциировались у Виктора с лаской и нежностью. Но что они обозначают? Селения? Города? Реки?
— Озера, — пояснила Костяника. — Только большие.
— Насколько большие?
— Другого берега не увидишь.
— Значит, это моря? Северные моря?
— Северные моря еще больше, — усмехнулась Костяника.
Виктор лишь подивился тому, как много знает их спутница. А она вдруг насторожилась и подобралась вся. Взгляд девушки забегал, словно пытаясь уследить за чьими-то метаниями в густых зарослях.
— Что? — насторожился Виктор.
— Уходить надо, — бросила она, вскакивая на ноги. — Быстро.
Дальнейшие расспросы были излишними. Без нужды поднимать кипиш Костяника не стала бы.
— Эй, чего дергаетесь? — окликнул их придремавший, но спавший лишь вполглаза Костоправ.
А-Ка молча потянулся за автоматом.
— По быконям! — приказал Виктор. — Привал окончен.
Подсадил Костянику, запрыгнул в седло сам.
— Ну что опять за непонятки такие котловые?! — недовольно бурчал лекарь, тоже весьма проворно, впрочем, влезая на быконя. — Эти мутанты долбанные у меня в печенках уже сидят!
А-Ка расположился на быконе позади Костоправа, и негодующее бормотание лекаря они дослушивали уже в движении.
— Никакой жизни, мля, от них нет! Ни одна тварь, так другая, но обязательно где-нибудь нарисуется! Чтоб их всех спиралью наперекосяк! Ни поспать не дают, ни пожрать, ни поср… Ма-а-ать!
По густым зарослям ломанулась чья-то туша, лишь немногим уступающая по размерам быконю.
А-Ка вскинул автомат.
— Не нужно, — неожиданно остановила его Костяника. — Этот сейчас не опасен.
Кто этот? Виктор успел заметить только щетинистый кабаний горб и внушительные загнутые кверху бивнеобразные клыки, мелькнувшие в зелени. Секач? Или какая-то местная его разновидность? Вообще-то не самая безобидная тварь. Но странно: котловой мутант действительно на них не бросился. Сквозанул, не задерживаясь, дальше в лес.
Что-то прошелестело в траве справа. И почти сразу же — слева. И опять — справа. Что-то с хрустом пронеслось по кустарнику. Какое-то движение обозначилось в кроновых мхах. Сверху посыпалась труха, листья и сухие сломанные ветки.
