– А кто не умирает и попатает в плен снофа – тот остается рап нафсекта, – закончил хэрсир и поманил пленников за собой: – Пойтем покашу.
Они оказались во дворе небольшой кузницы, которая и являлась источником непрекращающегося – дзинь-нь-нь! дзинь-нь-нь! дзинь-нь-нь! – звона. Подошли к широким, распахнутым настежь дверям, заглянули внутрь. Багровые отблески пламени из горна освещали могучего и заросшего, как котловое дерево кроновым мхом, кузнеца. Прожженный в нескольких местах кожаный фартук, наброшенный на голое тело, грязные толстые перчатки, опаленные борода и густые брови, мокрые волосы, стянутые засаленной лентой, безрадостное, отрешенное лицо.
Мастер размеренно бил увесистым молотом по прямой полоске раскаленного металла, которую он держал клещами и в которой уже угадывались очертания широкого клинка.
Дзинь-нь-нь! Дзинь-нь-нь! Дзинь-нь-нь!
Звенело железо, сыпались искры. Кузнец работал усердно, но как-то без души, что ли, без энтузиазма. Не так, как трудились сибирские кузнецы. И, в общем-то, понятно, почему…
После Бойни и полного уничтожения промышленности пришлось заново осваивать подзабытое кузнечное дело. Что ж, нужда прижала – освоили. Теперь хорошие мастера ценились и пользовались уважением, но Виктор никогда еще не видел, чтобы кузнеца приковывали к наковальне. Между тем, ноги этого молотобойца были до крови натерты массивными кандалами, а по земляному полу змеилась толстая цепь.
Дзинь-с-с! Кузнец прекратил работу и, на время позабыв об остывающем металле, повернул голову к вошедшим. Взгляд под кустистыми бровями был взглядом сломленного человека. На миг Виктору показалось, что на него смотрит поморский староста дед Федор. Глаза – ну точь-в-точь такие же.
Из полумрака послышался резкий оклик. Кузнец снова поднял молот. И опять зазвучало размеренно и монотонно…
Дзинь-нь-нь! Дзинь-нь-нь! Дзинь-нь-нь!
В кузнице трудились еще три дюжих подмастерья. Один раздувал горн. Второй прожигал дырки в пластиковых пластинах, заготовленных для панциря или нагрудника. Третий крепил к клепаному шлему пластиковый же рог. Подмастерья, в отличие от кузнеца, на цепь посажены не были. Судя по всему, они являлись свободными викингами, и их задача заключалась не столько в том, чтобы помогать кузнецу, сколько в том, чтобы следить за ним. Под присмотром трех крепких молодчиков кузнец не мог ни перебить цепи, ни расковать себя. Хотя когда-то, похоже, пытался: на спине виднелись зарубцевавшиеся шрамы давних и жестоких побоев.
– Пленный саам, – объяснил Аскел. – Лучший куснец в окруке. Са хорошую рапоту ему опещали сфопоту. Он не сахотел хорошо рапотать, а сахотел пешать. Люти ярла смокли поймать ефо раньше, чем куснеца сошрали мутанты. Теперь он никокта не путет сфопотный. Теперь он стохнет на цепи.
Пример был весьма наглядный и убедительный.
– Никокта не запыфай о сутьпе этофа саама, рус, – многозначительно закончил хэрсир.
«Да уж, забудешь о таком, как же», – подумал Виктор, с сочувствием глядя на несчастного кузнеца. Здоровый, сильный, мускулистый, но отчаявшийся и утративший надежду и волю к свободе человек производил гнетущее впечатление. Вслух Виктор, впрочем, ничего говорить не стал. Костоправ, Василь и Змейка тоже промолчали.
* * *
– Аскел! – на выходе из кузницы их остановил незнакомый краснорожий здоровяк с перебитым носом, уродливым шрамом на полморды и неприятной кривой улыбкой. Отнюдь не ослепительной, кстати: зубов во рту краснорожего сильно не хватало, а те, что еще уцелели, были желтыми, как пластмасса, пролежавшая несколько лет на солнце. Зато на викинге щегольски блестели начищенный шлем с высоким гребнем и пластинчатый панцирь.
– Арне? – не столько обрадовался, сколько удивился хэрсир.
Скандинавы перекинулись несколькими фразами. Как показалось Виктору, особой приязни между ними не было. Оба лишь пытались изобразить пристойную случаю вежливость. Но невооруженным взглядом видно: эти двое явно не дружат. Похоже, давние соперники, хотя и непонятно в чем.
Аскел задал какой-то вопрос Арне. Тот ответил. Виктор уловил знакомые слова «ярл» и «Хенрик». Насторожился.
– Василь, о чем они? – тихонько поинтересовался он у помора.
– Говорят о Хенрике. – Василь, внимательно вслушивавшийся в чужую речь, подтвердил его догадки.
– Что говорят-то?
– Что ярл взял припасы, топливо и оружие и отплыл с неделю назад.
«Опоздали! – сокрушенно подумал Виктор. – Все-таки мы опоздали!»
– А…
Задать следующий вопрос он не успел. Помор ответил раньше:
– С ним были крестоносцы и пленница.
Ага, судя по всему, Костяника жива и по-прежнему находится на драккаре Хенрика. Брат Себастьян с картой – тоже. Что ж, Аскел наверняка скоро поплывет за своим ярлом. Значит, расставаться с хэрсиром пока нельзя.
Взгляд Арне тем временем недвусмысленно скользнул по Змейке. Краснорожий хмыкнул. Что-то небрежно проронил, ткнув пальцем в Стрелец-бабу.
– Чего, мля? – теперь встрепенулся Костоправ. – Чего он трендит, а, Василь?
– Змейка ему понравилась, – хмуро ответил помор, отводя глаза.
Виктору показалось, что Василь объявил об этом в щадящих выражениях. Наверное, лекарь тоже это понял.
– Ах он чмо безносое! – Костоправ сжал кулаки. – Да я ж этому уроду башку и яйца поотрываю нахрен и местами поменяю! А сейчас? Сейчас че он там вякает, Василь?
– Просит продать Змейку, – обреченно вздохнул помор.
– Хренасебешеньки! Слышь, ты, мурло краснорожее, мать твою под быконя! – теперь Костоправ обращался непосредственно к Арне. – А жирно не будет?! А задница, едрить ее, не слипнется?! Ишь, сука, губу как раскатал! Ничего, родной, я тебе губу эту твою долбанную сейчас на жопу, мля, натяну, а жопу – на губу!..
Костоправ закипал и уже готов был перейти от слов к делу, но все его бурное возмущение и угрозы вызвали у Арне лишь беглый насмешливо-удивленный взгляд, брошенный вскользь. Конечно, если бы краснорожий понимал хотя бы малую часть из той брани, которую изливал на него лекарь, он бы, наверное, отреагировал иначе. Однако викинг не мог в полной мере оценить красноречия Костоправа. А вот к прелестям чужой пленницы он явно был неравнодушен.
Арне вновь сосредоточился на Змейке, чуть ли не раздевая девушку взглядом.
Стрелец-баба не по-доброму прищурилась, изготовившись дать отпор. Ох, не хотелось бы, чтобы дошло до этого, но… Виктор на всякий случай тоже прикинул, с какой руки лучше вмазать краснорожему, чтобы свалить его наверняка и сразу. Да и Василь, судя по всему, приготовился ввязаться в драку.
К счастью, обошлось.
Аскел ответил краснорожему со сдержанной холодной улыбкой. Тот фыркнул, скривился. Отошел.
– А теперь чего? – потребовал Костоправ. – Чего наш сир херов сказал?
