Темной мартовской ночью по припортовой улице шел богатырского телосложения английский матрос. Это был серьезный недостаток голографических иллюзий — они могли изменить форму видимого объекта, но плохо скрывали размеры. Ночью возле порта в одиночку не рекомендуется гулять даже очень крупным морякам. Но за гигантом вдоль стен крались еще двенадцать теней. Их одежда была трудноразличима в темноте, иначе любой встречный поразился бы необычной пятнистой зелено-коричневой расцветке.
Вероятный маршрут побега оказался правильным. Около двух часов ночи показалась крытая неприметная повозка, запряженная парой вороных, за ней скакала четверка конных. На козлах, кроме кучера, сидел еще один субъект и внимательно оглядывался по сторонам.
Английский матрос неожиданно оказался посреди улицы, но, вместо того чтобы быть затоптанным, схватил обеих лошадей под уздцы. Повозка остановилась, словно врезавшись в преграду. Сзади раздались звон сабель, лошадиный храп и звук падающих тел. Водитель кобыл и сидящий рядом с ним бодигард в мгновение ока очутились на земле, оглушенные и без желания продолжить и повторить. Вместе с Габсбургами в карете оказался граф Лакоста, которому, очевидно, было необходимо довести особое поручение до конца.
Сценарий утренних событий прорабатывали вместе. Подключили Олега, самого опытного из всех, кому приходилось разговаривать с высшими сановниками в повелительном наклонении. От предложения ворваться к регенту с Марией Терезией под мышкой отказались: толпу драгун обязательно попытается остановить дворцовая стража, которая в стычке неминуемо понесет потери. Французы не должны начинать военные действия первыми и без объявления. Поэтому демонстрацию силы и наглости провели по усеченному варианту.
Верховой отряд драгун походным строем приблизился к дворцовым воротам. Как обычно, караул у ворот был скорее церемониальным, и Тиит руками просто разбросал их в стороны. Затем конная сотня втянулась внутрь и образовала полукруг у ступеней главного входа. Над драгунами реяло синее двузвездное знамя Республики. В центре полукруга на коленях стояли три фигуры, обмотанные веревками: парочка Габсбургов и королевский спец по особым поручениям.
Олег категорически отсоветовал снимать шлем и даже поднимать забрало. Во-первых, из-под черного зеркального покрытия не видна застенчивая улыбка, расходящаяся с грозным смыслом произносимых слов. Во-вторых, зловещая фигура, вещающая через внешние динамики, гораздо внушительнее простого смертного. Озвучку спектакля Олег взял на себя.
— Мы, армия Франции, желаем немедленно видеть регента Педру Второго по поводу укрывательства Марии Терезии Габсбургской.
Гвардейский пост у дворцовых дверей облегченно перевел дух. Им до зуда не хотелось изображать сопротивление странному рыцарю и сотне головорезов за его спиной. Кто-то суетливо побежал внутрь докладывать о конфликте.
— Что делать, если он не появится? — спросил Тиит.
— Бойцы пусть ждут снаружи, запускаешь жука и ищешь Педрилу внутри, — высказался Олег.
— Лучше этого избежать, — вмешался Джонс. — Если унизим слишком сильно, он не сможет пойти нам навстречу и удержать власть, кортесы не простят ему прогиба. Ждем полчаса.
На двадцать первой минуте регент, тщательно скрывая поспешность, вышел к визитерам. Он прекрасно владел собой, но его лицо, захваченное видеокамерой скафа, не могло скрыть оттенки эмоций. Их тут же выделил комп, обрабатывающий изображение. Да и Джонса с Родригесом, всю жизнь разглядывавших лживые человеческие маски, трудно провести. Правитель был возмущен, смущен, испуган и решительно не понимал, что ему делать.
Секундную паузу разрядила вдовушка, которой не думали давать слово. Джонс считал ее вещественным доказательством, разоблачающим августейшую ложь. Но вещдок заговорил и превратился в свидетеля:
— Ваше королевское высочество! Вы обещали мне защиту! Пожалейте бедную вдову, не отдавайте на растерзание варварам!
Уцепившись за соломинку, Мария Терезия сдала регента с потрохами. Пока тот лихорадочно соображал, как выкрутиться из конфуза, Джонс скомандовал:
— Быстро подходишь к нему и негромко предлагаешь поговорить наедине.
Униженный правитель, понимая, что все далее сказанное никак не улучшит его репутацию в глазах кортесов и двора, согласился, они прошли внутрь. Динамиками скафа опять завладел Олег, начав разговор по-испански и прекрасно понимая, что здесь данный язык ассоциируется с агрессией и оккупацией.
— Педро, ты обманул не меня, а всю Францию. Я солдат и не буду принимать решение, объявлять тебе войну или нет. Это прерогатива президента и Госсовета. Мне прикажут, приведу пушки и превращу Лиссабон в гравий. Пока мы усмиряем последние испанские провинции, у тебя десять дней, чтобы прибыть в Париж и найти аргументы, почему мы не должны поступить с вами, как с Испанией.
— Но кортесы не проголосуют за другого регента.
— А кто их спросит? Мнением испанцев тоже никто не интересовался, няньку Карлоса Второго назначил союз Франции, Англии и Нидерландов. Что сможешь противопоставить этому союзу? Итак, десять дней. Хорошо подумай, чем жертвовать ради сохранения хотя бы остатков своей власти.
Когда французская драгунская сотня с тремя пленниками покидала Лиссабон, Тиит спросил коллег, уверены ли они, что Педро падет на колени в Пале-Рояле.
— Не вопрос, — загоготал Олег. — У него полные штаны от ужаса.
— Дело не в штанах, — возразил Джонс. — И за самого регента я бы не был так уверен. Но у того властная женушка, Мария Франциска. Она была замужем за его братом, пока он был королем. Как только трон зашатался, эта набожная католичка добилась церковного развода, выскочила замуж за Педро и подтолкнула его к власти. Второй потери она не переживет. Поэтому не переживайте, она доставит муженька в Париж не хуже драгунского конвоя.
— Билл, береги Петруху. В Париже она кинет своего непутевого и выскочит за президента. — Олег не мог не оставить за собой последнего слова.
17. ЗЕМЛЯ-2. 01.04.1670. ПАРИЖ
Из всего состава Миссии Нурлан Исынбаев играл самую неприметную роль. Даже Роберт Ли, серый кардинал, преимущественно не высовывавшийся на публику, на самом деле подготовил и воплотил в жизнь всю идеологическую составляющую проекта: концепцию Единого Бога и Французской республики, светского государства, основанного на заветах пророка этого божества, а также новой церкви с парижским папой во главе.
Однако вклад Нурлана было трудно переоценить. Невозможно построить капитализм, оставив здравоохранение и санитарию на уровне Средневековья.
Европейские страны XVII века выкашивала чума. Уничтожалась главная производственная сила — население. Но православная Русь не знала таких эпидемий. Моровое поветрие лишь изредка касалось крупных городов. Дело не только в меньшей плотности населения и знаменитых русских морозах, в которых не выживали бактерии, привычные к комфортному климату Запада. Русская православная церковь не восприняла самого маразматического перегиба христианства — умерщвления плоти путем отрицания гигиены.
