Кайлатцы, увидевшие, что опасность устранена, неторопливо приблизились к нам и весело загомонили. Один из них ухватил дохлого зверя за хвост и потащил в сторону. Другие уставились на белых туристов, живо обсуждая, что было бы с Тиссой, если бы зверь все-таки укусил ее. К счастью, она не понимала найтили.
– А все потому, что ты не был на утренней торжественной церемонии, – упрекнул меня один из старших сборщиков меда – морщинистый темнолицый старик с узкими пронзительными глазами. – Вот и приманил несчастье.
Перед походом в горы за сотами кайлатцы всегда проводили специальный ритуал с песнями, молитвами и окуриванием благовониями. Он должен был обеспечить благополучную «охоту за медом».
– Никакого несчастья не случилось. – Я вытер клинок о траву и убрал в ножны.
Старик с сомнением покачал головой:
– А откуда тогда здесь взялся зверь? Они не выходят в это время года.
– Да, мы удивились! – воскликнул один из молодых кайлатцев – круглолицый, с космами иссиня-черных, давно не стриженных волос, торчащих во все стороны. – Выскочил из кустов и давай бросаться. Как будто взбесился! Ловко вы его, Рай-джи.
– Просто повезло, Тапа, – ответил я мальчишке, и он, польщенный, что я помню его имя, отошел к старшему наставнику, уже потащившему к реке веревку для лестниц.
– Что он делает? – прозвучал рядом со мной голос Тиссы.
Она смотрела на человека, который отрубил зверю голову и теперь, бормоча что-то негромко, кропил землю вокруг его тела кровью. Дик подошел было посмотреть поближе, но кайлатец, не отрываясь от своего занятия, недвусмысленным жестом велел ему отойти.
– Пытается нас защитить, – ответил я. – Злой дух злого существа после смерти может вернуться, чтобы мстить живым, если не провести определенный ритуал.
– Неплохие кадры, – сказал Джейк, глядя на экран своего фотоаппарата. – Тисса, ты великолепна даже испуганная.
Девушка улыбнулась, тряхнув пышной копной волос, и подошла к нему. Казалось, она уже забыла о том, что произошло.
Охотники за медом между тем занялись последними приготовлениями.
Разложили у подножия склона костры из свежей травы, и густой дым стал подниматься наверх, пополз по камню, окуривая соты серой пеленой.
Десяток кайлатцев, размочив веревку в реке, собрали длинную лестницу, втыкая между размягченными волокнами перекладины и укрепив их расщепленными бамбуковыми палками, а затем подхватили ее и понесли к скалам, где крепились соты.
– Похоже, ничего сложного, – заявил Дик, наблюдая снизу за Тапой, карабкающимся по узкой тропе на вершину склона.
Тот сбросил длинную веревку, и его товарищи привязали к ней начало следующей лестницы, чтобы подтянуть ее наверх и закрепить там.
Большинство из них были в относительно светлой одежде – широких этнических штанах, спортивных кофтах или водолазках. Смесь национальной и иностранной трекерской одежды давным-давно вошла в местный обиход. Но кое-кто был и в темном – считалось, что это наиболее опытные собиратели меда, и пчелы давно принимают их за своих.
– Ну вообще все не так непросто, – сказал я. – Это древнее ремесло, секреты и тонкости которого передаются из поколения в поколение.
Дик неопределенно хмыкнул и отошел к Джейку, фотографирующему все детали работы. Плечом я почувствовал теплое прикосновение. Тисса стояла рядом и, запрокинув голову, смотрела, как длинная лестница медленно вползает наверх. В горных очках отражался кусок неба. И я понимал, о чем она думает. Тисса знала, что я всегда приду к ней на помощь, и это не переставало удивлять ее.
– Наверное, я должна поблагодарить тебя? – услышал я негромкий голос.
– Не должна. Думать о других – моя врожденная особенность. И благодарить за это так же бессмысленно, как за наличие у Джейка сердца или легких.
Тисса рассмеялась, сбросила шляпу, и та повисла на тесемках за ее спиной. Светлые волосы заблестели на солнце.
– Ты всегда умел так хорошо все объяснить.
Я видел, что молодые сборщики меда украдкой поглядывают на нее. Тисса очень отличалась от их местных черноволосых, черноглазых, смуглых невысоких женщин, но, несмотря на свою непохожесть на них, казалась кайлатцам очень красивой.
– Что ты так смотришь? – спросила она не без иронии.
– Местным жителям ты должна напоминать богиню. Рослая, сильная, с белой кожей.
Девушка насмешливо фыркнула.
– Это та самая свирепая фурия, которая убивает всех направо и налево? Ее изображение было на скале? Безумная и страшная, как смерть. Спасибо, Рай. Ты всегда умел говорить комплименты.
Сборщики меда наконец закрепили лестницу наверху, и двое из них, вооружившись длинными шестами, стали спускаться. На обоих были вполне современные защитные сетки до плеч, делавшие их похожими на мирных сельских пасечников. Добравшись до восковых языков, наполненных медом, один из кайлатцев начал отламывать куски сот – пустые бросал вниз – в деревне воск всегда пригодится, полные – складывал в корзину. Обкуренные сонные пчелы не трогали его, одурело ползая по камням.
Тисса отошла к Джейку, проявляя повышенный интерес к получившимся кадрам.
Когда первая корзина была наполнена, ее спустили вниз. Старший сборщик капнул медом себе на руку, подождал несколько минут и довольно кивнул.
– Пчелы собирают нектар со всех местных растений, – пояснил я в ответ на вопросительные взгляды. – А среди них много ядовитых, так что мед может оказаться таким же.
– И что, они проверяют его безопасность, просто капнув на руку? – с внезапным любопытством спросила Тисса.
– Да. Если кожу начнет жечь, значит, есть мед – нельзя.
– А что будет, если все-таки съесть? – Дик, который живо интересовался всевозможными наркотическими средствами, наблюдал за кайлатцем, проверяющим остальные куски.
– Бред, галлюцинации, сильное отравление…
Я не договорил. Сдавленный крик прервал мои слова. Мы вчетвером одновременно повернулись. Я торопливо обшаривал взглядом кайлатцев, также с недоумением оглядывающихся: две фигурки сборщиков меда, склоны гор…
– Смотрите! – воскликнул Тапа, показывая куда-то вверх над собой. И только теперь мы увидели.
На краю утеса показалась нелепая черная фигура, размахивающая руками. Мне понадобилось несколько секунд, чтобы понять – это человек, облепленный пчелами. Свирепо гудя, крылатые твари жалили его. Ничего не видя, несчастный подбежал совсем близко к краю, оступился и полетел вниз со скалы. А может, прыгнул сам, чтобы избавиться от боли. Он тяжело рухнул на землю, и черное облако тут же взмыло в воздух и унеслось прочь, растаяв в небе.
Второй человек за эту неделю на моих глазах падал в пропасть.
Кайлатцы, стоящие внизу, начали медленно подходить к нему, опасливо поглядывая на пчел, роящихся на скале, однако те по-прежнему не обращали внимания на охотников за медом. Я тоже шагнул к упавшему, но на моем пути возник старший сборщик.
