— Свят-свят-свят! С нами крестная сила!..
Все еще со смехом обсуждая комичное происшествие, близнецы выехали на опушку леса и снова заглушили двигатель.
— Дай еще подышать напоследок! — улыбаясь заявил Александр. — Не каждый ведь день находишь родной дом…
* * *
— О-о, пан Берестов! — Войцех в очередной раз прервал рассказ Сергея Владимировича бурными аплодисментами. — Ничего более чудесного и занимательного я не слышал за всю свою жизнь! Разве что давным-давно, в раннем детстве, читал в романах французов Жюля Верна и Альбера Робиды. Ваша история, без сомнения, достойна быть занесенной на бумагу, чтобы ее узнали и другие…
— Записывай, конечно, — пожал плечами старик. — Если нужно, повторю, что не расслышал. Только когда вернешься домой, не вздумай выдавать за реальные события — прямиком в психушку угодишь… Не поверит ведь никто. Лучше уж стань вашим польским Жюлем Верном.
В кухню чебриковского дома, после исчезновения хозяина временно перешедшего в собственность Пшимановского и вернувшегося из столицы несколько дней назад Берестова, вошел огромный кот с обгрызенными в схватках ушами и покрытой старыми шрамами мордой. Внимательно оглядевшись и потыкавшись носом в пустую мисочку, стоящую возле печи, кот подошел к столу, за которым беседовали два путешественника, с минуту придирчиво созерцал обоих, ворочая из стороны в сторону ушастой головой, видимо выбирая, а потом тяжело запрыгнул на руки Владимирычу, тут же громко заурчав, словно работающий на холостых оборотах автомобильный двигатель. Казалось, он внимательно прислушивается к разговору, щуря разноцветные глаза: зеленый и ярко-желтый…
С появлением кота беседа сама собой свернула на пропавшего без вести ротмистра.
— Любил он, похоже, эту баронессу, Войцех, — неторопливо рассказывал старик. — Когда-то давным-давно знакомы они были, любовь крутили, а потом потерял он ее… Думал, что погибла, а она, вишь, имя сменила, фамилию и жила себе поживала в Санкт-Петербурге… Понизила себя в ранге, замечу: была княжной, а стала баронессой, да еще немкой. Фамилия совсем как у моей благоверной: Штайнберг… Правда эта фон, а моя — просто Штайнбек…
— Кто же ее убил, Сергей Владимирович?
Берестов пожал плечами, извлек из своего портсигара «казенную» сигарету, понюхал ее с удовольствием и принялся вставлять в свой видавший виды плексигласовый мундштук. Закурив от услужливо протянутой поляком спички, старик продолжил, прерываясь иногда, чтобы затянуться ароматным дымом «Заокеанской мечты» по тридцать пять копеек пачка.
— А не знаю кто… И никто не знает… Но, похоже, из ворот появился, с того, значит, света… Петр Андреич только взгляд на свою любовь растоптанную бросил, понял все и в дыру эту сиганул с мечом наперевес… Не наперевес, то есть, а на изготовку, что ли… Да быстро так сориентировался! Только пару секунд за его спиной та дыра и искрила-то: сгинула без следа, и все. Был его сиятельство — и нет его… Я бы тоже, да не по себе мне стало, как увидел я ту баронессу растерзанную… Будто и не человек ее так, а зверь дикий — тигр или медведь какой… Хотя один Бог знает, какие страшилища могут с той стороны на огонек заглянуть… Да и Ксюша, горничная баронессы покойной, сомлела не ко времени… Ей ли, девчонке молоденькой, такие страсти-мордасти разглядывать… Да ротмистр, думаю, и один справится… Большой отваги, скажу я тебе, человечище, да и меч его при нем… Не завидую я тому чудищу, что его любимую угробило…
— Вы думаете, он вернется? — спросил Войцех, внимавший рассказчику, по-детски приоткрыв рот.
— Отчего же не вернуться? — Берестов ласково погладил по лохматой спине кота, замурлыкавшего еще громче. — Шаляпин-то вернулся. А ротмистр говорил, что потеряли его черт знает где, да еще едва живого, простреленного насквозь да с выбитым глазом… Вернулся, бродяга, сам дорогу отыскал, да еще и с двумя глазами… Нас, миропроходцев, просто так, на фу-фу не закопаешь! И граф вернется, помяни мое слово, вернется…
Шаляпин вернулся в отсутствие Сергея Владимировича и сразу повел себя в чебриковском жилище так, что Пшимановский не решился «отказать в доме» незваному пришельцу, почувствовав себя при странном коте на редкость неуютно… Хотя четвероногий путешественник оказался более чем снисходителен к двуногому, не требуя у него особенного почтения и каких-либо выходящих за пределы разумного услуг. Так, мягкая подстилка, блюдечко молока или, еще лучше, сметаны, печенка, рыбка…
Интересно, что появился он вовсе не из подземного хода, тщательно запертого ротмистром за своими гостями, свидетельствуя о том, что ворота в иные миры здесь отнюдь не одни-единственные…
— Может, и Николай с ребятами вернутся, — вконец загрустил старик, пригорюнившись и вытирая с морщинистой щеки скупую слезу. — Не верю я, что они навеки там в Запределье сгинули… Сердцем чую, что вернутся…
Кот вдруг встрепенулся и насторожил уши, глядя своими чудными разноцветными глазами куда-то сквозь кухонное окно. Через мгновение вдалеке негромко хлопнула дверь автомобиля и кто-то уверенно постучал в высокие тесовые ворота…
* * *
— Приветствую, Сергей Владимирович! Dzien' dobry, Войцех! — На пороге стоял, сияя своей великолепной улыбкой, Бекбулатов, хотя и немного бледноватый, но по-прежнему жизнерадостный. — Принимайте в свою команду отставного за безвременным умертвием жандарма и отпущенного по ранению гусара, словом, мятущуюся душу! Что-то не нагулялся я, ребята, по иным мирам!..
Фрязино — Южноуральск 2003-2004
