– Ладно, ладно, мыслитель… Так вот, что я говорю: лучший способ защиты – маскировка. Значит, и нашего лазутчика замаскировать нужно.
– Ловко… Я слыхал, что связи с той стороной нет. Может и проскочить.
– Вот-вот. Пока разберутся, пока то да се… Мало ли что с рацией случиться могло… А он уже сел. И все – ешьте меня с кашей! Небось сразу-то не расстреляют – не звери, чай. Смотришь, и вручит кому надо свои верительные грамоты.
– Да-а-а… А что это за грамоты такие?
– Я что – дипломат тебе? – пожал плечами Ивицкий. – Слыхал просто, что есть такие, и все. Или читал где-то… В «Ниве», кажется. Дескать, вручил посол такой-то державы свои верительные грамоты…
– А-а-а…
– Что «а-а-а»? – обиделся неизвестно на что поручик. – Крась давай!
– А мне что? – Кузьмин невозмутимо спрятал мундштук в карман и потянулся за респиратором. – Могу красить, а могу и не красить…
* * *
Стояла уже глубокая ночь, однако близнецы укладываться не собирались. Они сидели за столом, сплошь застланным бумагами, и в сотый раз обсуждали предстоящее завтра дело, весьма похожее на авантюру.
Как всегда, времени на подготовку оказалось мало. По хорошему требовалось «обкатать» все еще несколько раз, да и в качестве пилота генерал Бежецкий, давно позабывший все летные навыки, к тому же во времена оные почитавшиеся им не самыми главными для офицера-аэромобильщика, не очень «соответствовал». Но, увы, не всегда мы располагаем временем. Чаще оно располагает нами…
– Главное, не бойся повторить судьбу близнеца. – Александр бесцельно подчеркивал и подчеркивал один из пунктов лежащего перед ним аршинного списка, хотя он и без того уже был различим, наверное, за километр. – Черный ящик разбившегося «Сапсана» не пострадал, и его записи расшифровали легко. Просто в момент перехода, когда вся электроника не работала, автомат, регулирующий подачу кислорода, тоже отключился, но по какой-то причине не заработал вновь. Естественно, что пилот потерял сознание и если бы не пришел в себя каким-то чудом…
Генерал замолчал, с недоумением посмотрел на протертый до дыры листок бумаги и отшвырнул в сторону:
– Да не переживай ты… Я все понимаю.
– Не черта ты не понимаешь! Короче говоря, мои светлые головы так переделали систему подачи кислорода, что никаких сбоев просто не может быть. Чистая механика – никакой электроники! Сработает, как часы. Да это, собственно говоря, часы и есть…
– А что-нибудь вроде будильника твои Кулибины не изобрели? Например, со штыком в задницу вместо зуммера. А то задремлю там невзначай и – привет.
– Не задремлешь. А если на какой-то миг потеряешь сознание – тут же придешь в себя. Все продублировано не один раз. Сбоев не будет.
– Хотелось бы верить…
Вообще-то все технические проблемы на фоне той битвы, которую пришлось выдержать обоим близнецам за то, чтобы отправить «за грань» в качестве посла именно Бежецкого, терялись как нечто несущественное. Но нельзя же было объявить во всеуслышание истинную причину того, почему туда должен был отправиться именно он, а не кто-то другой! Вот и пришлось городить один на другой множество доводов, во прах развеиваемых оппонентами, пускаться во все тяжкие, затмевать своим умением убеждать всех говорунов прошлого – от Демосфена и Цицерона до Плевако и Горшковича.
И никогда не убедить бы яро настроенных против «неразумного авантюризма господ Бежецких» государственных мужей, если бы в один прекрасный момент Государь, до этого лишь пассивно выслушивающий аргументы обеих сторон, вдруг не улыбнулся своей тонкой, чуть виноватой улыбкой и не решил: «Быть посему…» И противникам Бежецких пришлось отступить…
– Ничего. Сбивать тот же самолет, который послали, там не будут…
Если бы Александр знал, что только что почти слово в слово повторил доводы поручика Ивицкого, он бы рассмеялся. Но беседу техника и офицера никто не слышал, и генерал был серьезен как никогда.
– Значит, твои действия такие…
– Саша, прекрати, – потянулся всем телом будущий «первопроходец». – Я все знаю. Не демонстрировать никаких признаков враждебности, в переговоры по радио не вступать… Хотя этот пункт я бы отбросил. Вряд ли мой голос так уж непохож на голос нашего третьего. На мой слух – так просто неотличим.
– А если предусмотрено какое-то кодовое слово? Пароль…
– Ага! Пароль – «штык», отзыв – «бомба». Детство какое-то… Да они там без памяти от радости будут, что я… он то есть, вообще вернулся. К тому же твой близнец наверняка сказал бы нам, если что-нибудь такое предусматривалось.
– Почему мой? Твой тоже. А предусматривалось ли… Он башкой знаешь как шарахнулся? Тут имя свое забудешь, не то что пароль.
Один из доводов близнецов, кстати, и основывался на неспособности пришельца из иного мира в ближайшее время не то что снова сесть за штурвал истребителя, но и за руль тривиального автомобиля. И подкреплялся он, между прочим, авторитетными мнениями целого взвода медиков самого разнообразного профиля – от хирурга до психиатра. И передернули тут оба хитреца совсем немного: всем известно, как врачи относятся ко всякого рода авантюрам после подобных катастроф. И местный уроженец, и бывший майор-десантник, каждый в свое время пережили немало аналогичных неприятных моментов в собственных биографиях, но лишь сейчас перестраховщики от Эскулапа лили бальзам на их сердца…
– Ладно. Будем считать, что никакого пароля не было. Ложусь на курс, приземляюсь… Ну и все – привет, марсиане!
– Лучше уж марсиане…
– Ты несправедлив к нашим братьям из сопредельного пространства, Саша. Они такие же, как и мы. Неужели третий наш собрат тебя не убедил?
– Вот то-то и оно, что такие же… Такие же, как у нас, перестраховщики, ретрограды и карьеристы.
– Зато мы знаем, чего от них ожидать.
– И от Челкина?
– Да он-то тут при чем?
– Тут, конечно, уже ни при чем, а там… Он ведь там на прежней высоте, даже, может быть, чуть выше, если учесть, сколько времени прошло. Думаешь, ему приятно будет узнать о перипетиях своего личного близнеца тут? Только, пожалуйста, не говори, что тот умнее, благороднее, великодушнее…
– Меня-то не считай олигофреном! К сожалению, и тот – точная копия этого… Как и мы с тобой – друг друга.
– А помнится, кто-то не считал меня совсем уж точной копией…
– Кто старое помянет – тому глаз вон. Не помнишь такую пословицу?
– Ага. А кто забудет – оба. Или у вас тут такое продолжение не в ходу?
– У определенного круга моих подопечных – даже очень, – вынужден был признать Бежецкий. – Но мы-то…
– То мы. А то он.
Оба замолчали. Действительно, предугадать будущее ни тот, ни другой были не в состоянии. Хотя как раз сейчас это было бы очень кстати.
