«Поделом тебе, — мстительно подумал Александр. — Заречешься после такого над пацанами измываться. Меня-то вряд ли в „мамлеи“
[6]
разжалуют, а вот чтобы у тебя „соплю“-другую с погона сгребли, я уж постараюсь! Младшим сержантом на дембель поедешь на ридну нэньку Украйну! Ато и ефрейтором…»
— Нет там николы… — доложил тем временем сержант. — Шукали, шукали…
— Значит, там он, — поднялся на ноги лейтенант. — За камнем этим. Если весь коридор не обвалился… Кликни мне Киндеева, и пусть тащит сюда пластит. Не хрен без толку пропадать!
— Чего вы задумали, товарищ лейтенант? — струхнул украинец, снова, как всегда в минуты волнения, переходя на «москальску мову». — Это ж горы! Вдруг обвал…
— Выполнять! — прикрикнул Александр через плечо, спускаясь по хорошо известному уже маршруту. — Я эту гору к такой-то матери разворочу, а Максимова добуду. Хоть живого, хоть мертвого!..
Но когда пятнадцатью минутами позже прапорщик ПГВ
[7]
Киндеев, приданный взводу Бежецкого только на этот выход, а посему — лицо как бы постороннее, на пару с Перепелицей притащили к зеву пещеры тяжелый ящик со взрывчаткой, они застали командира задумчиво сидящим перед ходом.
Открытым ходом. Каменной глыбы, наглухо запирающей коридор, не было и в помине…
— Товарищ лейтенант! — кинулся на колени перед лейтенантом Перепелица: прапор, много повидавший на своем армейском веку без малого сорокалетний мужик, лишь молча чесал в затылке могучей пятерней. — Давайте уйдем отсюда! Нечисто тут! Чертовщина какая-то деется! Не было хода — появился, был — снова пропал… Теперь вот…
— Чертовщина, говоришь? — повернул к солдату необычно спокойное лицо офицер. — Вижу, что чертовщина. Только что делать-то? Спасать надо товарища.
— Правильно, лейтенант! — бухнул молчун-прапорщик. — Своих бросать — последнее дело.
— Значит, так, — перешел на деловой тон лейтенант. — Перепелица! Берешь Емельянова, Карневича, Барсукова и Ленькова. Полная выкладка. Пять минут вам на сборы.
— Товарищ лейтенант…
— Зассал, Перепелица? Выполнять приказ!
— Вы, товарищ прапорщик, — повернулся Саша к Киндееву, даже не глядя вслед унесшемуся сержанту: лентяй и хитрован, тот, видимо, понял, что игры кончились и шутить лейтенант более не намерен. — Остаетесь за старшего. Если я не вернусь до утра или эта… — он запнулся на мгновение, — штука опять закроется — ждите сутки и сообщите по начальству. Поняли?
— Точно так, — степенно ответил Киндеев.
— Самому никаких действий не предпринимать. Не рискуйте зря бойцами, прапорщик, — сбавил тон Бежецкий. — Ни к чему это…
— Понятно.
— И еще, — лейтенант провел каблуком кроссовки черту на полу. — Вот за эту линию никого не пускайте. Поставьте здесь бойца, и пусть бдит. Чтобы ни-ни. Чем черт ни шутит…
— Когда Бог спит, — закончил прапорщик и похлопал Александра по плечу. — Не переживай, лейтенант: все, что от меня зависит, я сделаю. Не первый, чай, день в рядах несокрушимой и легендарной, — подмигнул он. — А ты тоже, это… На рожон-то не лезь. Не все в человеческих силах, понимаешь?
— Понимаю, — согласился Саша.
Ему вдруг стало легко и просто, как бывает, когда примешь важное решение и знаешь, что с пути не свернешь…
Ни за что.
4
— Кто такой?
Саша напряженно вглядывался в лицо жмурящегося от непривычного света расхристанного парнишки с обширной ссадиной на скуле. Одежда его была похожа на военную форму, только вот темно-зеленые эмблемки на уголках воротника он идентифицировать никак не мог. И сбивала с толку обувь: несерьезные какие-то, похожие на спортивные шнурованные тапочки на резиновой подошве. Не вязались они с пусть и мешковатой, но явно военной одеждой защитной окраски.
— Рядовой Максимов, — проскулил солдатик, наконец проморгавшись. — А номер части не скажу! Хоть на куски режьте!
— Русский?
— Да-а… А вы кто?
Подобного обмундирования в Российской армии Бежецкий припомнить что-то не мог, но и не верить мальчишке не было резона. Мало ли какие фасоны могут быть в ходу в армии в том же Туркестанском крае? Или это бухарец?
[8]
Хотя по-русски говорит чисто, по-московски «акает».
— Повернись, — Александр разрезал веревку, стягивающую еще по-мальчишески тонкие запястья. — Бежецкий, — представился он. — Поручик Бежецкий.
— Товарищ лейтенант?! — подскочил на месте солдатик, забыв про все еще связанные ноги. — Александр Павлович?! Вы за мной пришли? Я знал!.. Простите, не признал сразу!..
— Не лейтенант, а поручик, — поправил его офицер, перерезая веревки на ногах. — Ты что — флотский?..
[9]
— И тут до него дошло, что пленник только что назвал его по имени-отчеству. Правильно назвал. — Ты меня знаешь? Откуда?
— Вы что — шутите, товарищ лейтенант? — чуть не плакал солдат. — Это же я, Максимов! Из вашего взвода!
— Прекрати меня называть лейтенантом! — одернул его Александр. — И не было у меня во взводе никогда никаких Максимовых. Ты что-то путаешь, солдат!
«А вдруг это тот англичанин задумал? — обожгла шальная мысль. — Подсунуть мне этого вот липового матросика, проверить, тот ли я, за кого себя выдаю… Паранойя! — оборвал он сам себя. — Велика шишка — поручик Бежецкий, чтобы ради него разыгрывать такой спектакль! Да еще жертвовать двумя туземцами…» Да, убил он двоих афганцев отнюдь не понарошку… Саша вспомнил солоноватый привкус чужой крови во рту, и его передернуло. Мучительно заломило виски…
«А если мне все это кажется? Вдруг это все — последствия контузии? ВСЕ последствие контузии: и бой на горе, и сам поиск, и „подвиги“ при дворе неудачливого наследника?.. Понятна тогда вся нелогичность происходящего сейчас…»
Он окинул диким взглядом помещение и успокоил себя:
«Нет, не может быть все так правдоподобно… Наверное, парнишка просто спятил. Такое, говорят, нередко бывает с попавшими в плен…»
— А кто еще у меня во взводе? — спросил он «матросика» (вон и тельняшка в расстегнутом воротнике виднеется).
— Кто? — опешил паренек. — Емельянов, Коньков, Чертков… Это все рядовые. Сержант Перепелица…
— Вот вы и выдали себя, сэр! — обличающее уставил на пленника палец Александр. — В Российской армии нет сержантского чина! Равно как и перечисленных вами лиц — в моем взводе! — он взял съежившегося от страха паренька на прицел. — Живо отвечать…
