— Какова ее численность?
— Ориентировочно до двух с половиной миллионов солдат при нескольких тысячах единиц бронетехники.
— Неплохо…
— Южная группировка, — невозмутимо продолжал посол, — более чем в два раза крупнее северной и предназначена, если учесть растущую в районе Фучжоу концентрацию транспортных судов и практически всех ВМФ Китая, для десантной операции против Китайской Республики.
— Вы имеете в виду Тайвань?
— Я имею в виду Республику Китай, признанную всеми цивилизованными народами мира, — немного напрягся Вайнстоун.
— Да-да, совершенно верно, — поспешил согласиться президент, — продолжайте, пожалуйста.
— В этом же районе концентрируется примерно шестьдесят пять процентов боевой авиации и почти девяносто — тактических ракет, что позволяет также предположить решимость Китая не допустить какого-либо вмешательства со стороны Соединенных Штатов и нейтрализовать авианосную группировку, патрулирующую район Тайваньского пролива. Насколько вы понимаете, боевая мощь наших вооруженных сил в данный момент, хотя и крепка по-прежнему…
Дипломат прервался, подпустив драматизма в свою речь, а президент России покивал головой. Кому, как не ему, знать, что мощь США в данный момент не так уж крепка, как ранее, но… Noblesse oblige
[46]
.
— Россия верна своему союзническому долгу, господин посол.
— Правительство Соединенных Штатов не позволяет себе ни на минуту усомниться в этом, ваше превосходительство. Тем не менее, — продолжил Вайнстоун после обмена любезностями, — США не могут сейчас позволить себе полномасштабного вовлечения в конфликт и хотели бы всеобъемлющего урегулирования его дипломатическим путем.
— Министерство иностранных дел Российской Федерации приложит максимум усилий для достижения этой цели, — заверил президент.
Вайнстоун помолчал, и, когда он заговорил снова, тон его разительно изменился:
— К сожалению, правительство Китая с определенных пор перестало руководствоваться здравым смыслом и, похоже, задалось целью воспользоваться сложившейся в мире ситуацией для решения тайваньской проблемы средствами, далекими от дипломатии… В свете этого я от имени своего правительства уполномочен напомнить вам, господин президент, о седьмом пункте секретного протокола, подписанного вами шестого сентября 200…
* * *
Алексей Мерзлин захлопнул дверцу своей новенькой «ауди» и привычно пикнул кнопкой брелка, включая сигнализацию.
Честно говоря, блага цивилизации, приобретенные в ассортименте совсем недавно, не очень-то радовали его. Прошел всего месяц, как он, подсунув шефу заявление на отпуск за свой счет (все равно валютные операции быстро сходили на нет и завязанных на них сотрудников разгоняли по домам), перебрался в столицу, под крылышко дяди Яши, давно уже не благодетеля, а полноправного партнера.
Когда вся Москва буквально стояла на ушах, судорожно пытаясь избавиться от ставших внезапно балластом «зеленых», он был занят приятными хлопотами: оформлением в собственность давно уже купленной для него дядей квартиры, пусть и далеко не в центре (а если не лукавить, чуть ли не на МКАД), выбором автомобиля, приобретением мебели и прочая, и прочая, и прочая…
Но вот все это осталось позади, и настало время взглянуть в будущее. Будущее, если честно, вырисовывалось не в самом радужном свете.
Нет, крах их с дядей совместному предприятию не грозил, наоборот, оно понемногу набирало обороты и с голоду умереть в обозримом будущем тандему не предстояло, но… Особенных перспектив впереди тоже не маячило. Да и откуда им было взяться? Деловая активность, круто замешенная на черном золоте Сибири, затухала, ожидать чего-нибудь путного от отечественного производства, и в благополучные времена едва сводившего концы с концами, было вообще глупо, комбинации с сырьем в ближайшее время, учитывая нестабильность на валютном рынке (вернее, отсутствие такового), напоминали жонглирование одним шариком… Если учесть неминуемую безработицу, всегда следующую за столь масштабным спадом в экономике, а исходя из этого, падение платежеспособности граждан, то получалась вообще унылая штука. Возлагать надежды на коммерцию в такой ситуации мог только отпетый оптимист, а Леша таковым как раз не был…
Пиная то и дело попадающиеся под ноги банки из-под пива (улицы давным-давно не убирались), Алексей направился в магазин, чтобы затариться продовольствием. Это выглядело абсурдом, но здесь, почти в центре, действительно можно было купить продукты и спиртное дешевле, чем в спальном районе, где теперь жил Мерзлин. Привычный маршрут лежал мимо закрытого обменника с особенно издевательски звучащим слоганом на вывеске: «Лучший курс обмена только у нас».
— Добрый день, Танечка!..
Конечно, полки магазинчика особенной широтой ассортимента не баловали, но — редкость по нынешним временам — не заставляли еще вспомнить об эре тотального дефицита, которую Леша по причине малолетства почти не застал. Тем более что девушка на кассе сидела весьма миловидная и слегка знакомая…
Наполнив кучу объемистых пакетов разнообразной снедью, поболтав несколько минут с покладистой Танечкой, изнывавшей от скуки в полупустом помещении, и все-таки выцыганив у нее телефончик, Мерзлин, насвистывая прицепившуюся с утра мелодию, незатейливую, как звонок будильника, направился к машине.
Снова бросились в глаза дурацкий лозунг и вывеска с забытыми цифрами, нагло врущая, что доллар сегодня стоит «3,45», а евро «242,50». Евро сегодня, увы (а может быть — к счастью), стоил уже «895,75», а доллар вообще не стоил ничего.
«Эх! Куда-то нас еще заведет эта Катастрофа проклятая…»
Проходя мимо мусорной урны, выглядевшей как небольшой курган из всяческих бумажек, оберток, пивных банок и бутылок, Леша в сердцах наподдал ее ногой и тут же испуганно оглянулся: не маячит ли поблизости блюститель закона. Кризис кризисом, а штраф штрафом, знаете ли.
Нельзя сказать, что мусора от того, что парень хулиганским образом перевернул его вместилище, радикально добавилось, но выстрелила своим содержимым урна изрядно… Бросив взгляд на дело рук, вернее, ног своих. Алексей двинулся дальше, но что-то его остановило. Что-то до боли знакомое…
Осторожно распинав завал, Мерзлин извлек из груды хлама пачку черно-зеленых купюр, перетянутую не какой-то вульгарной цветной резинкой, а девственно целой банковской бандеролькой.
Будь банкноты не новыми, грязными или подмоченными, он конечно же сразу бросил их обратно, но пачечка была такой новой, аккуратненькой, чистенькой, что это простое движение выглядело настоящим кощунством. Прошелестев купюрами, Леша сунул их в карман, поставил пакеты на асфальт и более основательно поковырялся в россыпи подобранной тут же палочкой.
Под слоем рваных бумажек, среди которых преобладали те же расчлененные собратья «усыновленных» долларов, обнаружились еще две родные сестренки первой пачки и одна ополовиненная, но тоже идеальной свежести.
