За спиной всхлипывает Ника, рядом бормочет Федор: «Эти еще откуда, на хрен, взялись? Что за хрень, вашу мать!» — а Лева смотрит в узкую щель между рассохшихся бревен и видит: они приближаются. Выходят из соседних бараков, поворачивают из-за углов, вязнут ногами в густом мху.
Они приближаются.
Их много, очень много — наверное, полсотни.
Маленькие девочки в трогательных, давно вышедших из моды детских платьях. В полуспущенных рваных гольфах. В атласных, протертых до дыр туфельках. С лентами в спутанных волосах.
Они сжимают в руках кукол, плюшевых медведей, одноухих зайцев — свои самые любимые игрушки.
Игрушки, которые не покинули своих хозяев даже после смерти.
Они приближаются. Ближе, ближе, ближе…
И вместе с ними приближается запах — душный, трупный, одуряющий запах. Леве хочется заткнуть нос, отвернуться, бежать — нет, нельзя. Нельзя бежать, некуда бежать — Ника здесь, Марина и Гоша, все они вместе, как тогда, в заброшенном доме.
Но теперь никакой Ард Алурин не появится, чтобы их спасти.
Марина тоже чувствует запах — и еле слышно говорит:
— Это фульчи.
— Фульчи, фульчи, мать их, — повторяет Федор, — откуда они-то взялись? Кто, чтоб ему, проворонил?
— Что мы будем делать? — спрашивает Марина. — У меня в рюкзаке еще коробка патронов, но рюкзак — он у костра остался, мы не добежим.
— Много патронов-то? — спрашивает Федор.
— На две обоймы, — отвечает Гоша.
— Всех не уложим, но хоть отпугнем, — говорит Федор, — а потом придумаем что-нибудь.
Охотник внимательно оглядывает ребят и подзывает к себе Леву.
— Эй, очкарик, из ружья стрелять умеешь?
— Умею, — говорит Лева, — я в тире пару раз стрелял.
— Дайте мне, — говорит Гоша, — я отлично стреляю, знаете, в самое яблочко попадаю!
— Куда тебе! — говорит Федор. — Как ты с рукой своей стрелять будешь?
В самом деле: Гошина правая рука плотно зажата между двух перебинтованных дощечек. Ни спуск нажать, ни даже прицелиться как следует.
— Дайте мне хотя бы один пистолет, — говорит Гоша, — я и левой могу!
— Нет, — отвечает Федор, — с пистолетами я пойду, они мне самому пригодятся. А ты, — кивает он Леве, — бери мое ружье, ложись сюда. Как я выскочу — начинай стрелять. Да смотри, по мне не попади, не то вернусь — урою. Я за рюкзаком — и обратно. Винтовка у меня многозарядная, полуавтоматическая. Стреляй одиночным, экономь патроны. Рассчитай так, чтоб минуты на две хватило.
— А они вас не тронут? — спрашивает Ника.
— Не тронут, на хрен, не тронут, — отвечает Федор, — особенно если твой дружок стрелять хорошо будет.
Федор обводит ребят задумчивым взглядом, качает головой:
— Ну, я пошел.
Его силуэт на секунду появляется в открытом дверном проеме. С пистолетами в руках Федор чем-то похож на Алурина — такой же высокий, крепкий, широкоплечий. «Наверное, оружие определяет человека», — успевает подумать Лева, но дальше думать некогда, потому что Федор уже бежит по улице, Лева старается лучше прицелиться и в оптическом перекрестье видит лица фульчи — искаженные страхом, отчаянием, слепым голодом.
Лица напуганных, несчастных детей.
Вот девочка с порыжевшим от времени бантом в спутанных волосах. «Это как в тире, — говорит себе Лева, — прицелиться — и плавно нажать, вот и все… И не смотреть».
Девочка, взмахнув руками, оседает на землю, Лева наводит винтовку на следующую, невысокую, светловолосую в полосатом платье с воланами. На секунду в кругу оптического прицела появляется набивная кукла — точно такая же была когда-то у Шуры. Лева плавно сгибает палец, пуля входит девочке в левый глаз — словно проваливается в кровавый омут, — и та опрокидывается на спину, выпустив куклу из рук.
Они лежат рядом — залитая кровью девочка и утопающая во мху набивная кукла.
Федор уже на половине пути, стреляя с двух рук, он прокладывает себе дорогу. Фульчи в замешательстве снуют по проулку, но Лева видит — их все больше и больше, они ближе и ближе. Даже если Федор принесет патроны — не поможет, врагов слишком много.
И тогда, забыв, чему его учили в тире, Лева стреляет снова и снова.
Он не смотрит в мертвые лица, он просто стреляет. С каждым выстрелом винтовка толкает в плечо, словно подбадривая. Давай, словно говорит она Леве, покажи им! Ты медленно бегаешь? Ты плохо дерешься? Ты рыжий очкарик, над которым все смеются? Давай стреляй! У тебя осталось мало патронов, мало времени, у тебя нет ни одного шанса? Стреляй!
Черноволосая девочка, пошатываясь, движется наперерез Федору. В окошке прицела Лева видит только затылок и две тонкие косички, торчащие в разные стороны, — точь-в-точь такие, как у Ники в первый день, когда она пришла в их класс. Трогательные, тонкие черные косички.
Стреляй, говорит ему ружье, это вовсе не Ника. У всех девочек такие косички. Стреляй!
Стреляй в то, что ты плохо бегаешь, в то, что ты пропустил олимпиаду, в то, что девочки не любят рыжих очкариков, в то, что ты не спас Зиночку.
Девочка оборачивается, и Лева видит: у нее припухлые губы, круглые щеки, чуть курносый нос — и даже родинка совсем такая же, как у Шуры. Палец замирает на спусковом крючке, он смотрит в мертвое Шурино лицо и видит: у девочки нет глаз, вместо них — пустые кровавые дыры. И струйки крови — словно слезы по бледным щекам.
Стреляй во все, что ты любишь, говорит ему ружье — и Лева отворачивается, чтобы не видеть, как третьим глазом расцветает во лбу пулевое отверстие.
Еще три выстрела — и Федор, с дымящимися пистолетами в руках и с рюкзаком за плечами, снова вбегает в барак.
— Неплохо поработали, — говорит он, — ну, перезарядим пистолеты — и за дело.
Он роется в рюкзаке, и на его лице появляется изумление, потом радость. Мгновение — и в его руках матовый диск с несколькими кольцами.
— Ах, черт! — говорит он.
— Это интердвижок, — поясняет Лева. — Его используют для связи.
— Да знаю уж, — усмехается Федор. — А вы-то сами — умеете тарелочку крутить?
— Немножко умеем, — отвечает Марина.
— Вот и отлично, — кивает Федор, — значит, так: вы, мальчики, берите пистолеты и стреляйте, не жалея патронов. Мне нужно, чтобы мы продержались хотя бы минут десять — и ни одна эта тварь сюда не вломилась. Понятно?
— А потом? — спрашивает Лева.
— А потом — суп с котом, — отвечает Федор. — Суп с хвостом и ушами. Понял?
10
Они снова идут по лесу, друг за другом. Федор впереди, за ним — Гоша с рукой на перевязи, следом Ника, Лева и Марина.
