Книга Подобно тысяче громов, страница 24. Автор книги Сергей Юрьевич Кузнецов

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Подобно тысяче громов»

Cтраница 24

– Может, к Ромке? - говорю я.

– Да ну, - отвечает Альперович. - Он, наверно, скорбит сегодня. Поставил перед собой портрет Леонида Ильича и плачет.

Маринка смеется, Женька смотрит на нее злобно. Она чем-то недовольна, сидит, молчит - не то дуется, не то стесняется, как в школе когда-то.

Мы с Женькой не особо дружили, в школе-то. Вот Лерка была клевая, а Женька - некайфовая, безмазовая. А встретились после поступления, вечером первого сентября, увидел, чуть в осадок не выпал - полный отпад! А Лерка чего-то сдала: растолстела чудовищно, все диеты перепробовала - и по Брэггу, и по Шелтону - ничего не помогает. Я звонил ей вчера, звал - сказала, что заболела, дома отлежится. То есть у себя на флэту.

Мне страшно нравятся системные слова: флэт, шуз, олдовый, прикид, отпад. Я даже мечтаю, что когда-нибудь - в среду утром в пять часов, лишь начнется день - соберусь и подорву из дома. Выйду на трассу, уеду сначала в Питер, потом - в Литву. Буду аскать по дороге, вписываться к таким же системным, как я, а на стопе, пока нет машины, писать стихи. Или переводить.

Я пробовал переводить "Битлз", у меня неплохо получается, хотя я никому и не показываю. Думаю, однажды, когда я переведу достаточно песен, я возьму гитару и буду петь целый вечер. У Маринки в комнате. Думаю, она затащится. Может, даже Крис затащится, хотя мне нет дела до Криса - пусть он и системный, и по-настоящему олдовый.

Сегодня мой бёздник, 15 ноября. Мы сидим на скамейке возле кинотеатра "Литва", Сидор подходит сзади, хлопает по плечу, орет на всю улицу:

– Леонид умер, да здравствует Леонид!

– Ты охренел, что ли? - спрашиваю я и оборачиваюсь. В самом деле: охренел. Явился, прикинутый как милитарист: гимнастерка, начищенные сапоги, пряжка ремня блестит. У солдата выходной, в ряд все батона?. На страже мира и прогресса. Дембельский альбом какой-то.

Прислонил к скамейке зачехленную гитару, спрашивает:

– Чего ждем? Доложите диспозицию.

Альперович докладывает, а я думаю: есть же люди, которых как ни прикинь - все им хорошо. Вот Сидор - что в фирме, что в форме - полный отпад. Вот и Маринка посматривает на него с интересом, а он закуривает "беломор", цедит сквозь зубы:

– Да, ломы?, - потом с уважением смотрит на Криса, говорит: - Классный прикид.

Цивильное имя Криса - Витя, но никто его так не зовет. Я тоже придумал себе системное имя: Онти. Первые буквы фамилии. Вдобавок "анти-" напоминает. Классное имя. Но почему-то никто не хочет меня так звать.

– Пошли к Нордману, - говорит Сидор. - Он дома должен быть.

– Может, позвоним? - спрашивает Женя. - Двушка есть у кого?

Двушки ни у кого нет. Я бы предложил позвонить гривенником, но, боюсь, сочтут мажором.

– Может, нааскать? - говорю я.

– Тут дольше аскать, чем ехать, - отвечает Альперович.

Пока шли к метро, Женя догоняет меня и спрашивает: а эта Маринка - кто такая? Отвечаю: герла одна с курса, а что? Женька молчит, надувает губы, потом начинает, мол, она думала, сегодня будет ностальгический праздник, воспоминание о школе, о времени, когда мы были молодыми, вот и музыка траурная, ну, в смысле, на грустный лад настраивает.

Да ладно, говорю, Маринка клевая на самом деле. Чего она клевая, говорит Женька, вот, смотри, Альперович про Рому сказал, что он над портретом Брежнева плачет, она засмеялась. Она ж не видела Рому ни разу, не представляет, как это смешно: маленький, крепенький Рома, в старой школьной форме, с комсомольским значком, морда как на собрании, сидит дома и рыдает над портретом.

Вышли на "Парке культуры", повэнтали к Нордману. Сидор всю дорогу травит армейские телеги, говорит - это все с ним было. Никто не верит, но Маринка слушает с интересом. Альперович спрашивает, нормально ли мы затарились в "Балатоне" или надо еще в винный зайти.

Мы купим два батла и будем вайн дринчать, пытаюсь я сочинять про себя, а после будем фачиться, не будем… не могу придумать рифму. Мне нравятся эти слова: дринчать, батл, вэнтать, фачиться. Хочется небрежно войти утром в аудиторию, сказать кому-нибудь, чтобы Маринка слышала: вчера отфакал одну герлу. Была в полном отпаде. Пусть Маринка знает, чего я сто?ю.

Поручика нет дома, устраиваемся на черной лестнице. Кайфовое место: через маленькое оконце видна дверь Поручикова флэта, а нас не видно. Я скидываю куртку, хочу предложить Маринке сесть, но вижу - она уже устроилась прямо так. Протягиваю куртку Женьке, она говорит "спасибо", усаживается, а Маринка смотрит на нее с легким презрением. Женька снова надувает губы и отворачивается.

С бёздником тебя, говорит Крис, снимает с руки джинсовую феничку, надевает мне на запястье. Женька вытаскивает из сумки кассету "Сони", говорит последние "Смоки", сама записала, Альперович протягивает какую-то папку, завернутую в газету, шепчет заговорщицки дома развернешь, - небось, Самиздат, чего еще ждать от Альперовича? Сидор говорит, что подарок будет потом, а Маринка подходит ко мне и целует в губы. У нее мягкие губы со вкусом помады, свежее дыхание, светлые вьющиеся волосы. Мой член сразу встает в тесных джинсах с единственным вышитым пацификом.

Первую бутылку пускаем по кругу. Хороший вайн, говорит Крис. Боже мой, какую же дрянь я пил в армии, вздыхает Сидор, а Крис рассказывает, как он косил в крейзе.

Если бы я не поступил в институт, думаю я, тоже пошел бы в крейзу, не позволил бы себя забрить, как Сидора. В крейзе я бы познакомился с олдовым пиплом, который косит не первый год, вышел бы оттуда системным, уважаемым, ездил бы стопом, ел бы ништяки, ночевал на случайных флэтах. Кайфовая была бы жизнь! Жалко, что я поступил.

– А тебя кололи аминазином, как генерала Григоренко? - спрашивает Альперович.

– А что, генералы тоже косят? - усмехается Марина, а Женя смотрит на нее с презрением и надувает губки. Женя очень красивая сегодня, но я люблю Марину. Вот выпью еще немного, думаю я, подойду к ней и скажу Марина, пойдем пофачимся. А она ответит Ништяк, а Крис только кивнет, потому что он олдовый и врубается во фрилав. Вот только выпью еще немного - и скажу.

Сидор говорит, что надо выпить за Брежнева или лучше - рассказать по анекдоту в его память. Альперович рассказывает про вампиров: За стаканами пойдем или по-простому горло прокусим? - Ты что, пять звездочек - из горла? Сидор говорит, что Героем Союза он, вроде, был шесть раз, а Женька прерывает: мол, кончайте стебаться, все-таки человек умер.

Альперович расчехляет "кремону". Может, мне спеть мой перевод из "Битлз". По-моему я клево перевел начало "Lucy in the Sky with Diamonds":

Видишь себя посредине ручья дерево ред небеса мармелад

Зовешь герлу и тебе отвечает калейдоскопический взгляд

Конечно, "ред" - это не совсем tangerine, но иначе в размер не влезает. Зато слово "калейдоскопический" удалось оставить - по-моему, классно. Жалко, припев никак не переводится. Я пытался сделать что-то вроде "Люсю искать и аскать" - вроде, и в размер попадает, и красиво, но что-то не то. А вот еще начало "She's Leaving Home":

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация