Татьяна стояла на лестничной площадке, а вокруг громоздились
явно застегнутые впопыхах дорожные сумки. Четырнадцатилетний сын Масловых бегал
по квартире, собирая забытые мелочи. Мать то и дело торопливо окликала его.
Увидев Настю, Татьяна ахнула, и по ее щекам тут же побежали слезы. Женщины
обнялись и некоторое время хлюпали носами.
— А ведь он вспоминал тебя накануне! — неожиданно
заявила Татьяна, отступая на два шага и пытливо глядя на Настю. — Сказал,
что ты была права, а он не придал этому значения.
— Чему? — испуганно спросила та.
— Я не знаю. Вчера вечером к нему кто-то приходил,
какой-то мужчина. Сева вышел на лестничную площадку и некоторое время пропадал
там. Я смотрела кино, он прошел мимо меня, неся в руке сверток. Похлопал по
нему и говорит: «Помнишь Настю Шестакову? Она была права, а я не придал ее
словам никакого значения». Я тогда и внимания не обратила. — Татьяна
напряглась:
— Настя, что он имел в виду?
— Я разговаривала с ним о самоубийстве Любочки.
Спрашивала про одну фирму. Господи, Таня, если бы ты знала,
как это важно!
— Здрасьте, тетя Настя! — скороговоркой
пробормотал Коля Маслов, появляясь на пороге. — А это поможет узнать, кто
убил папу?
— Что — это? — хором спросили обе женщины.
— Подробности насчет того пакета.
— Ты видел, что в нем? — спросила Настя,
непроизвольно взяв Колю за плечо.
— Я слышал, — пробормотал тот, переступая с ноги
на ногу. Он боялся взглянуть на мать.
— И где же ты был в тот момент? — спросила та.
— На лестничной площадке.
— Курил, что ли?
— Нет, выпил банку пива, жвачкой зажевал. — Никто
этого признания не прокомментировал, поэтому он продолжил:
— Когда лифт остановился на нашем этаже, я быстренько
поднялся на полпролета. — Он мотнул головой, — показывая, куда
поднялся. — Папа открыл дверь и спросил, кого надо. Человек назвал его имя
и сказал, что у него для папы срочный пакет.
Папа не хотел открывать его сам. Тогда человек говорит: «Не
бойтесь, там нет бомбы. Пакет вам просил передать Макар Мерлужин. Он оставил
его у меня дома и предупредил, что, если не заберет его сам через три дня, я
должен доставить его вам и отдать лично в руки. Вот смотрите, ничего опасного,
это видеокассета».
— Видеокассета? — эхом отозвались обе женщины.
— Где она сейчас? — жестко спросила Настя.
— Я не знаю, — пожал плечами Коля. — Папа
поблагодарил его и закрыл дверь, а человек уехал на лифте. Я немного подождал и
прокрался в дом.
— Ты милиции рассказал? — с надрывом спросила
Таня.
— Рассказал. Просил, чтобы тебе не говорили. Они весь
дом обыскали, но кассеты не нашли. Я знаю, я слышал. Они удивились, потому что
папа вечером никуда больше не уходил, а утром вышел из квартиры с пустыми
руками.
— Может, он и уходил, — пробормотала та. —
Ночью, когда мы с тобой уже спали.
Настя в волнении посмотрела на Таню.
— Таня! Мы должны отыскать эту видеокассету во что бы
то ни стало!
— Нет, Настя, не обижайся, но мы искать ничего не будем.
Нас попросили как можно скорее уехать. Сева взялся за какое-то жутко сложное
дело, связанное с высокопоставленными чиновниками. Ему угрожали по телефону, а
месяц назад избили прямо на автостоянке. В милиции нас предупредили, что вряд
ли смогут приставить к нам охрану, так что… Мы спрячемся.
У меня сын, ты ведь понимаешь, да?
Настя все понимала, но была страшно разочарована.
Увидев ее лицо, Таня сунула ей огромную связку ключей:
— Вот возьми. Можешь обшарить всю квартиру, я разрешаю.
Если надо, обрывай обои и ломай паркет.
Мне все равно, что будет со всем этим добром. По крайней
мере, пока наша с Колей жизнь в опасности.
— Спасибо, — тихо сказала Настя.
Уже через минуту она осталась одна перед открытой дверью в
чужую квартиру, которую еще вчера можно было назвать счастливым семейным
гнездышком.
«Господи, кто же тот тип, который с такой легкостью решает,
кому жить, кому умереть? — со страхом подумала Настя. — Что, если он
следит за мной? Что, если он захочет убить и меня тоже? Вот прямо сегодня,
сейчас?»
В панике она ворвалась в квартиру и закрылась на все замки.
Пять часов продолжались поиски. И все напрасно: кассеты не было. «Я бы положила
ее в холодильник, — стала рассуждать Настя. — Или в пакет с мукой.
Или…» Она вскочила и, секунду помедлив, бросилась к двери. Выбежала на
лестничную площадку и принялась звонить в ближайшую квартиру.
Словно по мановению волшебной палочки, дверь отворилась, и
на пороге возникла бабушка — божий одуванчик на шустрых кривеньких ножках и с
глазками-буравчиками. Настя поздоровалась и взволнованно спросила;
— Бабушка, вы не в курсе, куда Таня Маслова дела своего
кота? У них ведь был кот, я хорошо помню — серый кот в белых носочках.
— Да он у меня! — удивилась старушка. — А
тебе зачем?
— Я Танина подруга, помогаю ей.., в разных делах.
Она уже уехала, а мне отдала ключи, потому что нам
необходимо кое-что найти. Так вот, я подумала, может быть, это случайно попало
к вам вместе с котом?
— Милочка, да что ж ко мне попало-то? — удивилась
старушка. — Кошачий нужник да еда — вот и все Мурзиковы пожитки.
— Еда! — воскликнула Настя. — Ее я и имею в
виду.
Она в коробке?
— Иди сюда, — махнула рукой старушка и,
развернувшись, засеменила на кухню. — Еда вот она. Ее тут много всякой.
Старушка вытащила из-за холодильника пакет, продолжая
объяснять:
— Таня с мальчиком в отпуск собирались, в туристическую
поездку. А у Севы дела были, он не ехал. Но Мурзика все равно велел пристроить.
Некогда, говорит, мне за ним ухаживать будет. Они мне его уж три дня как
отдали. Хотели посмотреть, как он себя поведет в незнакомой обстановке. А то,
говорят, если станет переживать да кричать всю ночь, в специальную гостиницу
придется везти.
А вчера вечером Сева пришел, — старушка всплакнула и,
задрав передник, вытерла им глаза. — Принес вот этот пакет. Говорит:
«Берите, Марья Николаевна, весь корм сразу. Мурзик лопает за двоих, не вводить
же вас в расход». А какой расход, когда Таня мне денег оставила?
— Марья Николаевна! — дрожащим голосом воскликнула
Настя. — Могу я посмотреть пакет?
— Конечно, смотри, раз надо.
В пакете стояло три коробки сухого кошачьего корма. Настя
потрясла каждую из них. Услышав волшебные звуки пересыпающихся хрустящих
кусочков, из комнаты примчался Мурзик и стал вертеться под ногами, тычась лбом
во все, что попадалось ему на пути.
