— Но ты все не могла успокоиться из-за обыска и решила
вывести «КЛС» на чистую воду! — с едва уловимой насмешкой в голосе
произнес Самойлов.
— Вовсе не из-за обыска. Я встретила Любочку накануне
ее гибели. Она ужинала в ресторане с тем самым психологом, о котором говорил
Макар. Его фамилия Ясюкевич.
— Откуда ты узнала фамилию?
— Ко мне случайно попала его визитная карточка.
— Случайно?
— Ну.. Я вела разведдействия, — неопределенно
сказала Настя. — А потом со мной начали происходить всякие странные вещи.
— Например? — С тех пор как Настя получила на руки
видеокассету, Самойлов как будто немного смягчился.
— Вот посмотри на меня, — призвала его Настя и,
поднявшись на ноги, развела руки в стороны, как бы предлагая обозреть себя со
всех сторон-. — Как я тебе?
Не красотка, верно?
Самойлов молчал, уставившись куда-то ей в живот неподвижным
крокодильим взглядом. Она приняла его молчание за согласие и с воодушевлением
продолжала:
— И вдруг совершенно неожиданно ко мне начинаются
клеиться потрясающие мужики. И уж поверь мне: раз я говорю потрясающие, значит
— потрясающие.
— Ясное дело! Каждая юбка считает себя великим
экспертом по мужчинам, — съязвил Самойлов.
— А что тебя так задевает? — удивилась Настя и тут
же нахмурилась:
— Не знаю, зачем я тебе вообще все это рассказываю.
— Затем, что у тебя нет денег, тебе негде ночевать, а я
поддался примитивному шантажу и выполняю все твои прихоти.
— Ну, если ты считаешь прихотью попытку спасти свою
жизнь…
— Ладно. Давай, рассказывай, каким образом потрясающие
мужики связаны с угрозой твоей жизни? — раздраженно перебил ее
Самойлов. — Опасная пленка попала к тебе в руки только сегодня. До этого
ты ничем не располагала. Ах да! Видела психолога в ресторане.
Уверяю тебя, на суде это не будет считаться уликой.
Психолог не должен был сильно расстроиться.
— Он не разрешил Любочке зайти со мной в туалет! —
выпалила Настя.
— Скажет, что не мог на нее насмотреться.
— Забыла сказать: еще я побывала в офисе фирмы «КЛС».
— Похвальный порыв, — одобрил Самойлов. — И
что ты там узнала?
— Узнала, что Ясюкевич — тот самый психолог —
собирается научить одного типа по фамилии Аврунин, как проводить «операцию на
воде».
— Что? — удивился тот. — Значит, ты в курсе,
что это за операция?
— В том-то и дело, что нет! Я до сих пор не знаю всех
тонкостей. Каким-то образом эти гады убеждают женщин писать предсмертные
письма, а потом убивают их.
— Может быть, гипноз? — предположил
Самойлов. — Подавление воли?
— Гипнозом занимался второй потрясающий мужик, которого
ко мне подослали.
— Что значит — подослали?
— То и значит. Скажи, вот какая тебе женщина нравится
больше всего на свете? — спросила Настя.
— Ты ее не знаешь.
— Да нет, я имею в виду что-нибудь общечеловеческое.
Джина Лоллобриджида, или Николь Кидман, или Ольга Кабо, например?
— Фанни Ардан.
— Ага, — тут же «запротоколировала» Настя. —
Она такая же дикая и такой же черной масти, как ты.
— Что значит — дикая?
— В ней много жизни, энергии, секса…
Самойлов тут же приободрился и спросил:
— Ты хотела что-то сказать по поводу женщины, которая
мне нравится.
— Да, точно. Представь: сидишь ты в своем коттедже,
листаешь словари, и вдруг стучат в дверь. Ты открываешь, а там — Фанни Ардан.
Ну, или почти Фанни. Женщина, очень на нее похожая, отчего у тебя просто дрожь
по спине. И вот эта Фанни рассказывает тебе, как она у тебя очутилась — вполне
приемлемая версия, надо сказать. А потом начинаются чудеса. Она ластится к
тебе, садится на коленки, обещает любить до гроба. Заметь — ни с того ни с
сего.
— Ну и что? — непонимающе уставился на нее
Самойлов.
— Как — ну и что? Ты разве не удивишься такому повороту
событий?
— А почему я должен удивляться?
— Потому что ты не Дэвид Духовны! — рассердилась
Настя. — И даже, смею тебя заверить, не Джордж Клуни! Ты гораздо страшнее.
— Мерси.
— Будем реалистами, мон шер. Даже если ты классный
парень, ей надо узнать тебя поближе, чтобы влюбиться, не так ли?
— Ты сама сказала: во мне много энергии, секса…
— Фу, ну ладно. Одна Фанни Ардан — пусть. Пусть она
ошалела от твоей энергии. Но четыре Фанни подряд! Это как? Причем раньше они
что-то за тобой по улицам не бегали, за штаны не хватали.
— Хоть убей, не пойму, что ты хочешь сказать.
— То, что кто-то начал подсылать ко мне шикарных
мужиков. Как только я забраковывала одного, тут же появлялся следующий.
Вероятно, мне на телефон поставили прослушку. И как только я описывала своей
подруге внешность мужчины, который мог бы мне понравиться, он
материализовывался, словно фантом из бороды Хоттабыча. Думаю, меня таким
образом пытались контролировать. И, конечно, это дело рук какого-то мужика.
— Аргументы?
— Так плохо думать о женщине может только
мужик., — Ну, что такого он думал, когда подсылал этих типов?
— Что, как только в поле зрения женщины с примитивной
внешностью появляется красивый кавалер, у нее слетает крыша. Красавец тут же
становится ее любовником. Ну, а для любовника эта кочерыжка сделает все, что
тот от нее потребует. Все расскажет, всем поделится…
— Кочерыжка — это, стало быть, ты? — на всякий
случай уточнил Самойлов.
— Это просто образное сравнение.
— Ты где-то подцепила комплекс неполноценности.
Кстати, ты так и не уточнила: сколько всего было красавцев?
— Трое. Ой, что я говорю? Если считать Юхани, то
четверо. Впрочем, он был не то, чтобы красавец…
— Юхани? — недоверчиво переспросил
Самойлов. — Похоже на кличку чего-то пушистого.
— Он не был пушистым, а был самой настоящей гадиной. Я
думала, он финн, а он оказался вшивой подделкой.
— Выходит, ты сразу почуяла чей-то злой умысел в
появлении всех этих шикарных парней?
— Точно. С ними вообще-то было много мороки.
Один меня загипнотизировал, наговорил всяких глупостей и
скрылся в трубе. Я почти сразу его разоблачила. У него оказалась слабая
легенда. Второй — на самом деле он был первым — убежал прямо из моей постели.
Я пыталась его найти, а оказалось, что он не живет там, куда
водил меня знакомиться с мамой. А живет там совсем другой тип, который подрался
с третьим красавчиком… Потом они вообще стали ходить парами…
