— Мой отпуск только начался.
Когда с кофе было покончено, Владимир потер руки и сказал:
— Ну-с? Где больной?
— В каком смысле? — удивилась Настя.
— Не обращайте внимания, привычка, — усмехнулся
тот. — Я четыре года учился на доктора, но по семейным обстоятельствам вынужден
был бросить учебу. Теперь подрабатываю чем могу. Так что я всего-навсего имел в
виду компьютер.
— А! Компьютер — вон там. Пойдемте, я покажу.
Когда Владимир сел, Настя зашла ему за спину и уставилась на
экран.
— Вы пока можете заниматься своими делами, — мягко
посоветовал «доктор». — Лечение компьютеров — дело тонкое.
Он пал на стул и принялся аппетитно щелкать клавишами. В это
время под окнами, словно ракета, промчался автомобиль и резко затормозил,
взвизгнув шинами. Захлопали дверцы, потом послышались мужские голоса,
сопровождающиеся странными низкими всхлипами.
— Извините, — сказала Настя и, нахмурившись,
выглянула в окно.
Двое незнакомых типов под руки тащили к особняку Макара
Мерлужина. Именно Макар издавал ужасные звуки, которые испугали Настю. Он
стенал и мотал головой, а ноги его время от времени бессильно повисали и
волочились по земле.
— Вы пока занимайтесь компьютером, — заявила
Настя, — а я сейчас.
Она выскочила на улицу и, подойдя к забору, окликнула:
— Эй! Послушайте! Что случилось?
Мужчины обернулись на голос. Макар тоже обернулся и, увидев
Настю, вырвался из рук провожатых.
Сделав два самостоятельных шага в ее сторону, он с надрывом
произнес:
— Любочка… Покончила с собой!
Настя так сильно вздрогнула, что ее сердце будто упало в
желудок и теперь билось там, в совершенно неположенном месте.
— Любочка? — по-дурацки переспросила она. —
Покончила с собой?
— Она вскрыла себе вены! — заплакал Макар, вытирая
нос пятерней. — Набрала полную ванну воды и…
Оставила мне… Вот!
Макар вытащил из нагрудного кармана смятый лист и дрожащей
рукой протянул через забор. Мужчины, которые привезли его домой, молча ждали.
— Это к-копия п-предсмертной записки! — пояснил
он, с трудом выговаривая слова. — Я так и знал! Ни к какой тетке она не
поехала. Отправилась в нашу городскую квартиру и там…
Предсмертная записка Любочки напоминала хорошо продуманный
перечень горестей и разочарований.
В ней не оказалось ни обращения, ни подписи, только число,
однако содержание не оставляло никаких сомнений в том, что Любочка отнюдь не
считала свою жизнь удавшейся.
"У меня нет детей и, по всей вероятности, никогда не
будет.
Макар занят только юридическими делами, а на меня обращает
внимание лишь тогда, когда я ему досаждаю.
У меня нет призвания в жизни.
Я не слишком умна, и коллеги мужа меня презирают.
Когда Макар орет на меня и тычет в нос деньгами, которые он
мне дает, я чувствую себя содержанкой.
Я ленива и не очень хочу чему-то учиться.
Я не вижу выхода из сложившейся ситуации".
— Это мои коллеги, — кивнув на провожатых, сказал Макар,
когда Настя отдала ему записку обратно. — Дима и Сергей. — Оба
кивнули с вынужденными улыбками. — Анастасия, пойдем с нами в дом.
Макар махнул рукой и побрел по вымощенной круглобокими
камнями дорожке к парадному крыльцу.
— Почему она это сделала? — задал он риторический
вопрос, войдя в гостиную и рухнув на диван. — Неужели из-за этого? —
Он потряс в воздухе запиской и горестно уставился на нее. — Анастасия, вы
ведь были с ней подругами. Она наверняка делилась с тобой секретами. Ты можешь
понять, почему Любочка решила все свои вопросы вот таким способом?
Настя этого понять не могла. Более того, самоубийство
настолько не вязалось с Любочкиным мироощущением, что она даже не нашлась, что
сказать раздавленному горем мужу.
Возвратившись к себе, она вошла в комнату, где сидел
Владимир, и несколько раз прошлась туда-сюда, заложив руки за спину. Тот не
обернулся, углубленный в процесс починки. Тогда Настя не сдержалась и сообщила
его замечательно вылепленной голове, развернутой к ней затылком:
— Представляете, моя соседка по даче покончила с собой!
— Да что вы говорите? — живо обернулся он. —
Из-за чего?
— Ощущала себя никому не нужной, — со вздохом
сделала вывод Настя. — Мы с ней приятельствовали, ее муж в трансе.
— От души ему сочувствую.
Настя вспомнила про листок с телефоном, который дала ей
Любочка накануне, и в порыве печали извлекла его из сумки. Повертела в руках,
разглядывая прелестно выписанные буковки, и только тут заметила, что на
обратной стороне тоже что-то есть. В ее ловких пальцах листочек сделал сальто,
и Настя увидела, что прямо поперек него торопливо написано: «Меня хотят убить».
Некоторое время Настя тупо смотрела на эту фразу, потом тихо
ахнула. Был ли это сигнал SOS? Немой вопль? В голове ее завихрились мысли, толкаясь
и мешая друг другу, словно дети на переполненном катке.
«Господи, неужели я прошляпила Любочкину жизнь? —
покрываясь холодным потом, подумала Настя. — Она надеялась, что я ей
помогу, а я…»
Почему же Любочка тогда, в ресторане, не дала ей понять, что
в записке нечто важное? Почему не намекнула на опасность? Понятное дело — из-за
усатого. Он не позволил ей уйти в дамскую комнату, встал неподалеку и слушал, о
чем они говорят. Значит, именно усатый причастен к смерти Любочки!
А как же тогда письмо, которое показывал ей Макар? Оно
определенно настоящее, Макар не дурак и опытный адвокат к тому же. Допустим,
Любочку и в самом деле убили. Убийца, дабы замести следы, силой заставил жертву
написать предсмертную записку. В этом случае письмо должно быть коротким и
предельно лаконичным. Не таким, какое оставила Любочка.
Настя держала записку в дрожащих пальцах и не знала, что с
ней делать.
— Вам разговоры не будут мешать? — наконец
спросила она у погруженного в компьютерную нирвану Владимира. — Я хочу
позвонить подруге, а телефон только в этой комнате.
— Звоните, конечно, — замахал тот руками. —
Зачем вы вообще спрашиваете? Это ваш дом.
Настя дрожащими пальцами набрала номер и сказала:
— Люся, ты должна уделить мне несколько минут.
— А почему у тебя такой голос? — тут же заметила
та.
— Помнишь мою соседку Любочку Мерлужину?
— Отлично помню, — напряженно ответила
Люся. — И?
— Она сегодня ночью покончила с собой.
