Настя поняла, что сейчас последует разоблачение.
И пистолет, как назло, слишком туго примотан к ноге!
Ерасов не даст ей времени, чтобы достать его и прицелиться.
Сквозь складки платья она нащупала отвертку и выдернула ее из чулка. Наставила
на своего врага острие. И когда он потянулся к вуали, отвела руку и резко
выбросила вперед.
Ерасов с криком отпрянул, и Настя, решив, что выиграла
время, полезла-таки под платье за оружием. Однако расчет ее не оправдался.
Ерасов прыгнул и повалил ее на пол. Одной рукой завел руки за голову, другой
быстро пробежал по телу и сразу же обнаружил пистолет.
От удара шляпка вместе с париком свалилась с Настиной головы
и отлетела в сторону Голова тоже чуть не отлетела в сторону. Поняв, что она в
нокауте, Ерасов поднялся на ноги и ударил по выключателю. Под потолком
вспыхнула огромная люстра, одним махом проглотив темноту.
Стриженая Настина голова выдавала ее с потрохами. Она лежала
и смотрела в перевернутое лицо своего врага затуманенным взором.
— Так вот кто пожаловал ко мне в гости! — протянул
Ерасов.
Из бедра, которое Настя проткнула отверткой, на брюках
выступила кровь и капала на белый ковер. Но он не обращал внимания ни на кровь,
ни на боль. С явным удовольствием он рассматривал женщину, которая доставила
ему столько беспокойства. И вот она тут, поверженная, с вырванным жалом. Она
еще будет ползать перед ним на коленях! Она еще попросит у него пощады. Она еще
поскулит, вымаливая легкую смерть!
— Ну, милая, — сказал он, — ты и
озорница! — Закинул голову и громко, освобождение рассмеялся. — Я
должен был сразу догадаться, что ты охотишься именно на меня. И обязательно
подберешься близко.
Он склонился над Настей, ошпарив ее взглядом:
— Теперь ты так близко, что я уже чувствую запах крови.
— Конечно, чувствуешь, — выдавила из себя
Настя. — Это пахнет твоя кровь.
— Пустяк! — отмахнулся Ерасов. — Царапина.
Неожиданно он протянул руку и схватил Настю за волосы. Да
так сильно, что у нее слезы брызнули из глаз, а кожа на висках натянулась до
последнего болевого предела.
— Поднимайся, озорница! — велел он и почти волоком
дотащил ее до дивана.
Когда Настя попыталась подняться, он резко ударил ее кулаком
по скуле. Мир рассыпался на цветные кусочки, и Настя на некоторое время
потеряла способность двигаться. Ерасов между тем похромал к двери и, распахнув
ее, крикнул в гулкое пространство холла:
— Эй, Стае! Принеси антисептик и пластырь! — Ему
никто не ответил, тогда он докрикнул:
— У меня тут поломка!
Тем не менее никакой Стае не пришел, и Ерасов,
чертыхнувшись, вынужден был сам идти за аптечкой.
— Куда все, к черту, подевались? — пробормотал он
и, подтащив стул поближе к дивану, стал стаскивать с себя брюки. — Они
думают, у меня тут романтическое свидание!
Когда Настя немного пришла в себя, она вспомнила, что на шее
у нее вместо украшения висит отвес на прочной леске. Вдруг ей удастся накинуть
леску на Ерасова и затянуть концы?
Настя схватилась рукой за горло, словно ей нечем было
дышать, и осторожно потянула. Гирька поползла вверх, и вот она уже между
ключицами. Настя наклонила голову, совсем чуть-чуть, совсем капельку, но Ерасов
заметил и протянул руку;
— Дай сюда!
Настя замешкалась, тогда он подошел и ударил ее по второй
скуле. Ей показалось, что под потолком расцвели корявые красные цветы. Ерасов
посмотрел на то, что отнял, поцокал языком и спрятал в карман.
— Такое впечатление, что ты собиралась на охоту.
Это, наверное, силки. Но я птица высокого полета. Тебе меня
не поймать. Даже забавно, что ты подумала, будто можешь со мной тягаться.
Настя раздула ноздри, но Ерасову даже ее мимика казалась
неуместной.
— Не мешай мне, озорница! — равнодушно пробормотал
он, принимаясь за перевязку.
Справившись с этим, достал из встроенного шкафа спортивные
брюки и быстро натянул, стараясь не выпускать Настю из виду Потом, все так же
следя за ней, сходил к камину и вернулся, держа в руке пистолет с глушителем.
— Дорогая! — позвал он. — Вот и я. Теперь мы
можем поговорить. Знаешь, мне даже хочется с тобой поговорить! Ты должна
рассказать мне о своих приключениях. Чтобы я сделал выводы на будущее,
понимаешь?
— Нет у тебя никакого будущего, — заявила Настя,
облизав пересохшие губы.
— Ладно, кончай! — ухмыльнулся тот. — Тоже
мне, партизанка!
— Но у тебя действительно нет будущего, — пожала
плечами Настя, едва чувствуя язык во рту.
— Это ты пытаешься убедить меня или себя? Будущее у
меня есть, дорогуша. Я собираюсь еще долго жить. Чего не могу сказать о
присутствующих здесь дамах. — Он сделал дурашливый реверанс в ее сторону.
— Сам меня убьешь? — спросила Настя, разглядывая
его лицо, такое приятное, если оставить в стороне глаза.
— Если станешь дергаться, то сам.
— Прямо здесь? — с притворным испугом переспросила
она. — В собственной каминной? Какая честь для меня!
— Все равно ковер испорчен. Так что пристрелю и глазом
не моргну. А может, поручу кому и просто посмотрю со стороны. Вообще-то обычно
я не присутствую при проведении операций, но тебя мне даже приятно проводить в
последний путь.
— Расскажи мне про ваши «операции», — попросила
Настя, стараясь не обращать внимания на дикую боль, разрывающую виски.
— А-а! — ухмыльнулся Ерасов и закинул ногу на
ногу. — Зацепило?
— Я поражена и не скрываю этого.
— Что тебя особенно поразило? Фокус-покус с предсмертными
записками? — Ерасов получал явное удовольствие от разговора.
— Да, — сказала Настя. — Конечно. Не могу
понять, как вы это делали. Как вы заставляли писать предсмертные записки
женщин, которые не думали о смерти, о самоубийстве?
— А они не знали, что пишут предсмертные
записки, — с затаенной улыбкой пояснил Ерасов. — Душенька, на самом
деле это все так просто, ты себе не представляешь! Ты ведь уже знакома с
доктором Ясюкевичем?
Настя попыталась обидно усмехнуться, но Ерасова это не
задело.
— Доктор у нас голова. Он такие ходы придумывает —
закачаешься! Хочешь, я покажу тебе, как это выглядит на деле? Хочешь?
— Хочу Она действительно хотела. Несмотря на то, что
боялась за свою жизнь. Она вспомнила, как Аврунин приказал Инге Харузиной:
«Пойди и сделай это!» После чего Инга поднялась в свой номер, села за стол и,
сосредоточившись, написала письмо, которое… Которое не было предсмертной
запиской, но все его за таковую приняли!
Ерасов снова отошел и вернулся с пачкой стандартных листов и
ручкой.
