— И последний абзац. Анастасия Шестакова никогда не
выйдет из этого дома живой. Вот все.
Настя сидела неподвижно и старалась не моргать.
— Ну, что глядишь глазами грустной лани? — поддел
ее Ерасов.
Он свернул листок вчетверо и, держа его в одной руке,
потянулся за лежавшей на столике зажигалкой.
— Сейчас мы… — начал он.
И в этот момент листок из его пальцев — хоп! — и
осторожно вынули. Ерасов резко обернулся, и тут же в затылок ему уперлось дуло
пистолета.
— Вот спасибо! — с чувством сказал Самойлов, пряча
листок в карман и забирая оружие, которое Ерасов положил рядом с собой, чтобы
ему удобнее было писать. — Чистосердечное признание, выполненное
собственноручно! Без подписи, правда, но с датой. Это ли не праздник для
сотрудников милиции?
— Ты не сотрудник милиции, — буркнул, проходя
мимо, один из представителей правоохранительных органов, которые очень быстро
рассредоточились по комнате.
— Я имел в виду, что это праздник для вас.
Милиция давно уже находилась в доме. Поэтому-то и не
отзывался ни Стае, ни шофер по кличке Фернандо. Всех прихвостней и соратников
Ерасова взяли одновременно, и некому было позвонить по секретной линии, чтобы
предупредить босса о грозящей опасности.
— Кстати, Геннадий Витальевич! — сказала Настя,
стараясь, чтобы голос у нее не дрожал и не срывался. — Папка Ясюкевича со
списком клиентов лежит у него дома под диванной подушкой. Я ее не похищала.
Ерасов остекленел. В нем замерло все — казалось, он одним
усилием воли остановил в себе жизнь, словно башмаком затушил пламя, оставив
только крохотную искорку в глубине глаз.
Как только Ерасова увели, Самойлов тотчас же сбросил с лица
насмешку и, подойдя к Насте, присел перед ней на корточки. Она заплакала.
— Я боялась посмотреть на тебя, — призналась она,
позволяя ему гладить свои руки. — Я боялась, что он проследит за моим взглядом
и догадается, что сзади кто-то есть. Что кто-то подходит к нему. Я старалась
сделать так, чтобы он не отвел глаз.
— Ш-ш! — прошептал Самойлов, подсаживаясь к ней и
прижимая ее голову к своей груди. — Ну и карнавал ты устроила, Настя
Шестакова!
— Это я тебя спасала.
Глава 15
— И теперь мне можно вернуться в свою квартиру? —
сонно спросила Настя, повиснув на локте Самойлова. После пережитого потрясения
коньяк и валиум снова активизировались у нее внутри.
— Можно, но.., не нужно, — ответил тот. —
Во-первых, мы пропустили визит дока, и, думаю, он здорово злится на меня.
— Но у меня уже все в порядке! — пробормотала
Настя. — С тем местом.
— Да? А лицо?
— Мне его набили только что.
— Ну вот. К нему нужно прикладывать лед, а у тебя
наверняка дома нет льда.
— Никак, ты приглашаешь меня к себе на дачу?
— Не то чтобы приглашаю… Хотя да — приглашаю.
Дело в том, что нам нужно поговорить.
— Почему мы не можем поговорить не на даче? —
заплетающимся языком спросила Настя.
— Надо, чтобы ты меня выслушала до конца. Чтобы не
убежала.
— Можно, я здесь где-нибудь посижу?
— Нет уж, лучше ты посидишь в машине, — улыбнулся
Самойлов и подхватил ее на руки.
— Твоя машина в лесу, — продираясь сквозь ватный
сон, сообщила Настя.
— Не волнуйся, волки ее не съели.
Но Настя уже ничего не слышала — она крепко спала. Самойлов
с боем отбил ее у милиции — ее и себя.
Потребовалось даже вмешательство Зараева. Узнав об аресте
Ерасова, об уликах, тот сделался чрезвычайно покладистым, и их отпустили.
Поэтому сейчас Самойлов вез свой живой груз в коттедж,
поминутно протягивая руку и что-нибудь поправляя: то острую прядку волос,
упавшую ей на глаза, то краешек куртки, которым он накрыл ее плечи.
Потом он внес ее в дом и устроил на диване. А сам полез в
холодильник, потому что был страшно голоден, и наткнулся на курицу, которую
Настя ковыряла несколько дней назад. Он подумал, что ей нужна свежая курица, и
хотел уже рвануть в магазин, но потом спохватился, что ее не стоит оставлять
одну, и остыл.
Сел на диван и долго вглядывался в узкое лицо с нахмуренными
бровями. Подумать только, она угодила к нему под колеса, и за это он ненавидел
ее. Он и раньше ее ненавидел. Вернее, она его бесила.
Он был уверен, что утром, когда она окончательно придет в
себя, устроит ему допрос, и случится несколько неприятных сцен. Надо будет
как-то разруливать эту ситуацию, а как — он не знал.
* * *
Она открыла глаза, минуту лежала, глядя в потолок и
соображая, где находится. Потом неожиданно оттолкнулась локтями от подушки и
села. Прическа ее была похожа на игольницу, утыканную портновскими булавками.
Увидев, что Самойлов стоит и смотрит, она зевнула и азартно потерла ладонь о
ладонь.
— Ну, рассказывай!
— Тпру! — осадил ее он. — Сначала ты примешь
душ, позавтракаешь, выпьешь чашку кофе, и только потом мы приступим.
Она в точности выполнила инструкции, а он все оттягивал
разговор. Однако, тяни не тяни, объяснение неминуемо.
Настя начала его с того самого вопроса, на который ему
больше всего не хотелось отвечать:
— Послушай, я так и не поняла: зачем Ерасову
понадобилось подсылать ко мне всех этих.., красавчиков?
Настя сидела на диване Самойлова, подобрав под себя ноги, и
от этого старый диван казался ему ужасно уютным и симпатичным. «Почему я
собирался его выбрасывать?» — мельком подумал он.
Заметив, что он не слушает, Настя схватила его за руку и,
смеясь, потрясла.
— Олег! Зачем Ерасов подсылал…
— Он не подсылал, — ответил тот.
— А кто подсылал? — опешила Настя.
— Я.
— Ну что ты несешь?
— Как он мог к тебе кого-то подсылать, сама подумай.
Если бы он только заподозрил, что ты вышла на Ясюкевича, или видела, как
обыскивали дачу Мерлужиных, он бы сразу отправил к тебе убийц. При таких
масштабах одним телом больше — одним меньше…
— Ты сказал: "Я", — напомнила Настя,
глядя на него с недоверием.
— Сказал, — согласился Самойлов. — Ну и что?
Могу объяснить, как было дело.
— Может, сначала объяснишь — кто ты?
— Я возглавляю службу безопасности человека по фамилии
Зараев.
— Ого! — сказала Настя. — Так ты, значит,
бывший профессионал?
— Я свой профессионализм никуда не дел, — заметил
Самойлов, принимаясь ходить взад и вперед по комнате и хлопать себя по бокам.
