— Что это? Откровение? От кого? В антимире никто не стоит по разуму выше меня. Может быть, от САМОГО или ЕГО ВОЛИ? Вряд ли! У них нет возможности пробить защиту антимира: зло не выше, но и не слабее добра, — одновременно спрашивал и убеждал себя ответами Дьявол. — Тогда почему меня столь стремительно поглощает эта мысль и, более того, что в ней такого привлекательного? Как это ни странно, но ничего инфернального для своего разума я не чувствую. Нет даже намека на ощущение трагизма и печали — дела обычного, когда люди задумываются о своей душе. Наоборот, в мой разум впечатывается уверенность, что я способен вырваться из пут, скрутивших меня хандры и апатии. Мне по силам расколоть панцирь неизвестности, которая придавила меня страхом, зашторившим передо мной будущее. А я не просто хочу его понять. Для меня — это необходимость, которая определит мою состоятельность и дальше вести за собой вот эту беснующуюся армию бездушных исполнителей воли антимира или, если быть совсем точным, — моей царственной воли. И только так, а не иначе!
Гения зла всегда поднимало в собственных глазах осознание правильно сделанных умозаключений. Как только ему удавалось нащупать логику мысли, он тут же поглощал ее своим разумом, будоража его ожиданием действий и стремительно раскручивая маховик заложенного в нем интеллекта. Цель или объект интереса всесторонне сканировались понятийным механизмом Дьявола, неизбежно превращаясь, после окончательного анализа всех полученных данных, в один из бесчисленных элементов его безграничных знаний.
Нечто аналогичное должно было произойти и на этот раз. Он уже сдался проникшей в разум мысли о душе. Не потому, что очень страдал из-за отсутствия собственной души. Иначе бы он не стал навечно прятать ее от САМОГО. Въевшаяся в разум мысль о ней, сама собой привела великого изгоя к пониманию, что объяснение происходящему в реальном земном мире, где судьбы людей определяются их душами, можно получить, лишь снова соединив себя со своей душой. Почему именно с ней? Разве он, наделенный необъятными возможностями перевоплощения, не может мимикрировать с любой из украденных и ныне безраздельно принадлежащих ему душ? Конечно, может. Только это будет напрасно. Ему хорошо было известно, что каждая душа имеет свой ум. В свою очередь, качество и познавательные возможности этого ума определялись уровнем души, то есть количеством и продолжительностью ее воплощений в физическом носителе, в том числе и в человеке.
Дьявол прекрасно знал цену этому уму: она была объективной и по его меркам — невысокой. В свое время он, кстати, и был автором методики оценки ума душ. Именно ему было поручено САМИМ распределение по установленным в Божьем доме уровням возвращающихся с Земли душ. На него же возлагалось и их отправление назад после очищения и перевоплощения. Только ему одному подчинялся Высший Совет старших магистров душ, который руководил простыми магистрами и гидами-проводниками молодых, еще не набравших опыта нескольких инкарнаций душ.
По совокупности этих причин Дьявол абсолютно не нуждался в каких-либо искусственных союзах или играх с чужими душами, когда вопрос касался лично его судьбы. Это были души его рабов. Ум лучшей из них способен был на разовые величайшие дела на Земле; он даже допускал, что иногда ему под силу было удивить и Вселенную. Но этой душе никогда не достигнуть того, на что был способен разум души Дьявола — перевоплотить Вселенную на принципах зла, став ее НАЧАЛОМ ВСЕГО.
Дьявол отбросил гнетущие сомнения. Спустя шесть миллиардов лет он решился вновь на время вселить в себя свою душу. Для антимира это стало знамением, аналогичным тому, которое падшие ангелы и сам Дьявол наблюдали на Земле. Душа еще не вернулась к Дьяволу. Им было только принято решение о воссоединении с ней. Однако энергия проявленной им воли заставила преклониться перед Дьяволом в почтительном безмолвии всех его соратников. Эта энергия всей тяжестью своего могущества сковала их разум одним повелением вождя всех изгоев Вселенной — ничему не удивляться, во всеоружии совокупного разума антимира готовиться к самой кровавой и беспощадной атаке на реальный мир, сжечь на полях презрения разум тех, в ком еще теплится жалость по отнятой у них душе.
— Все-таки душа! — Дьявол поймал себя на том, что давно выкорчеванная им из своего характера сентиментальность медленно прокрадывается в сознание. Он не стал противиться этому. Он позволил себе роскошь расслабиться. Может быть, в последний раз. Впереди была резко сворачивающая в неизвестность дорога судьбы. Что на ней ждет его вместе с соратниками, ему пока представлялось довольно туманно. Полную ясность в их дальнейшее будущее должна была внести вновь обретенная Дьяволом душа.
Ему абсолютно не требовалась ее защита. Эту функцию более чем эффективно выполнял его разум. «Жил без нее счастливо миллиарды лет и дальше буду жить с не меньшим наслаждением!» — попытался оправдать себя Дьявол в самоустраненности от собственной души со злорадством, свойственным отношению великого изгоя Вселенной к далекой прошлой жизни в доме Создателя. Однако налет редко дающей о себе знать грусти о чем-то сугубо своем, ни с кем не разделенном и не обсуждаемом все же обозначил свое присутствие в будоражащих разум мыслях.
— Я тебя никогда не бросал. Хотя ты была и не во мне, но находилась всегда рядом, так близко, что мне и не надо было тебя ощущать. Да, я спрятал тебя. Иначе было нельзя. Иначе САМ превратил бы меня во Вселенское ничто, в подручное пугало, используемое для проверки надежности веры небожителей и человечества во всемогущество ЕГО Разума и очищающего людские души добра. А тебя… Тебя бы ОН, вероятнее всего, навечно замуровал в нераскрываемые запасники Вселенной. Что говорить попусту! Ты сама слышала, как ЕГО ВОЛЯ прогремел на весь Божий дом, что моя душа и добро Создателя — несовместимы.
При упоминании о добре Дьявол нехорошо усмехнулся. Оно претило ему. Он его презирал настолько, что это презрение превратилось в способ существования всего антимира. Все, что в нем зарождалось, развивалось, придумывалось и создавалось, было насквозь пронизано абсолютным невосприятием любой формы добра. Дьявол и соратники считали его прогнившим до самых основ, а поэтому лживым. Степень порядочности и верности в антимире Дьявола (да-да, здесь тоже присутствовал свой кодекс чести) определялась, прежде всего, уровнем презрения и отрицания добра каждым из оказавшихся здесь падших ангелов.
— Не-е-ет! Прав я был тысячу раз, что спрятал свою душу. Однако не в этом моя основная заслуга. Самое главное в том, что я спас ее от яда добра. Это единственная душа, которая ни разу не прикоснулась к добру с момента моего окончательного разрыва с САМИМ. В этом смысле она самая чистая душа во всем антимире. Можно сказать — кристальной чистоты, — Дьяволу очень понравилось отождествление его души с чистотой кристалла. Позволив себе сегодня немного роскоши лирических отступлений, он убедился в восстановленной способности мыслить свободно, широко и, что немаловажно для раскованного суждения, иронично.
— Вот как обернулось-то все, — продолжал он свои размышления. — Моя душа — носитель начала начал Вселенского зла, его истинная квинтэссенция осталась в стороне от борьбы с добром. Все порочное, что мне удалось взрастить в человечестве — заслуга только моего разума. Результаты, безусловно, налицо: САМ пока не собирается прощать человечество. Но хватит ли ресурсов моего разума, чтобы и дальше властвовать над разумом людей? Достаточно ли надежно перевоплощение проданных мне людьми за дурман пороков душ, чтобы чувствовать себя в безопасности от угрозы их спасения добром? Никто не даст гарантии, что предавшая саму себя человеческая душа не предаст себя снова. Надо признать, что формула САМОГО о предательстве аксиоматична и в данном случае, — ему понравился окивок, сделанный в сторону Создателя. Еще бы! Кому не будет приятно так, между прочим, нехотя, в промежутках полемики с самим собой свысока отдать должное величайшему РАЗУМУ Вселенной. Это уравнивает, создает иллюзию ментального совершенства, аналогичного САМОМУ.
