Время уходило от Фоша гораздо быстрее, чем он, до предела выкладываясь в совершаемых гигантских прыжках, приближался к месту СОБЫТИЯ. Это было не его время. Ничего удивительного. Все, кто живет страстями, неважно какими — скрытыми или необузданными, не владеют временем. Им кажется, что оно безвозвратно уходит, а вместе с ним отдаляется и цель, возбудившая эти страсти. Они торопятся догнать время, не понимая, что оно никуда от них не ушло, а только отодвинулось в сторону от разума, забрав у него вместе с собой возможность отражения реального хода событий и окружающей действительности.
Так случилось и с Фошем. Он чувствовал лишь, что опаздывает. Его бесило осознание, убегающего от него вперед времени и исчезающей возможности реализовать свою месть вестникам СОБЫТИЯ на глазах того, кто был его сердцем. Убить волхвов, которые восхищались, представшим в виде Спасителя НЕЧТО, в присутствии предмета восхищения для Грифона было принципиально важным. Не потом, когда они отдалятся от места обитания сердца СОБЫТИЯ, а именно в момент единения увиденного ими и полного поглощения их разума знанием о пришествии к человечеству истины абсолютного добра. В этом был весь смысл его мести человечеству. Люди должны не из легенд и рассказов, а здесь и сейчас, в этом месте Иудеи, стать многочисленными живыми свидетелями неспособности Спасителя, воплощающего в себе абсолютное добро, уберечь своих вестников от убийства злом. Не от обыкновенной смерти, приходящей как итог биологической жизни, а убийства — жестокого, открытого, мотивированного очень дорогим пороком антимира — местью. Убийства злом в присутствии САМОГО, явившегося спасать от него человечество в форме Спасителя. Злом, хотя и пришедшим на Землю в качестве «выбора всех» антимира, но, все же, не представляющим собой его абсолютную истину. Если вестники Бога о ЕГО пришествии на Землю не были ИМ спасены от посланника зла, то в какое спасение должны верить люди, когда к ним для защиты своей истины снизойдет абсолютное зло?
Поиск ответа за людей, конечно же, не был предметом раздумий Грифона. Он знал, что для конструирования разума человечества на принципах истины абсолютного зла лучшим материалом становятся люди, оставленные в неведении о своей судьбе. Его обуяло страстное желание превратить это неведение в реальность, уничтожив тех, кто уже приготовился донести до людей благую весть о слившемся с человечеством БОГЕ. Но следовало торопиться. Звериное чувство охотника подсказывало ему, что намеченные жертвы вот-вот снимутся с места созерцания Спасителя. «Они сразу же соединятся с многочисленной свитой, сопровождающей их прибытие в Иудею, и немедля двинутся в обратный путь к далекой, никому неизвестной в этих окрестностях родине, расположенной где-то в далях Востока. — Фош лихорадочно просчитывал последствия срыва, намеченного им плана мести человечеству. — Путь будет неблизкий, — неслось в его разуме. — Им придется пересечь территории многих народов, защитить себя не только от недругов, но и обаяния друзей, обольщающего сознание и размягчающего мысль. И везде, где бы они ни оказались, от них будет исходить знание о единственном истинном Спасителе рода человеческого, в образе которого на Землю спустился САМ Создатель. Такое знание укореняется в разуме навсегда. Единственный и истинный Спаситель. Первый и последний истинный царь Мира. И не мой великий хозяин, а Творец ВСЕГО и ВСЯКОГО. Никто, кроме НЕГО одного. Уйдут невредимыми вестники Бога бередить разум народов, пока не посвященных в сущность СОБЫТИЯ, и эта часть человечества будет потеряна для антимира. Может быть, и не навсегда, хотя кто знает, во что обойдется царству Дьявола возвращение, заблудших в добре, под покров истины зла. Не исключено, что хозяину придется пожертвовать многим и многими. Зачем в этом случае моя жизнь антимиру, если Я мог оставить СОБЫТИЕ невнятным для разума людей, но не предотвратил появления в нем знания о реальности пришедшего на Землю Спасителя? Дьявол вряд ли захочет понимать, почему тот, кому им дано все необходимое для достижения цели, не совершил положенное его возможностям. Моя месть вряд ли зачтется хозяином за поступок разума совершенного зла, если Я не сумею превратить место, где укрылось сердце СОБЫТИЯ, в залитый кровью вестников Бога жертвенный постамент».
Все эти мысли, а особенно последняя из них — о жертвенном постаменте вестников Бога — заменили собой осязание зверь-птицей скорости его приближения к месту СОБЫТИЯ. Скорость мысли под воздействием превращений разума может оказаться выше скоростей многих объектов во Вселенной. Она всегда будет медленнее времени и уже пространства. Однако ей по силам взорвать энергию потенциала скоростей разумного существа до уровня, когда расстояния исчезают из представлений разума. Их стирают порождаемые им мысли.
Этот принцип сработал в разуме Фоша. Его тело неожиданно оказалось неподвластным притяжению земли. Каждый совершаемый им прыжок превращался в синхронный вихревой полет мысли и, данного ему, физического естества. Мысленно Грифону виделось, как он впивается клыками в горло вестников Бога, рвет когтями их спины, ломая не только кости, но и дух тех, кто, не выказав почтения злу, готов свидетельствовать людям о пришедшем к ним абсолютном добре. Свидетельствовать то, что они еще не познали даже в мизерной части как истину.
А тело запаздывало. Оно почти вплотную приблизилось к цели. Глаза Грифона уже различали профиль волхвов, отточенный знанием движения небесных светил и мистерий, связанных с влиянием звезд на судьбы человечества. Ему отчетливо слышались имена вестников Бога — Гаспар, Мельхиор и Бальтасар. Он слышал их разговор, из которого сразу же понял, что каждый представляет перед сердцем СОБЫТИЯ одну из трех людских рас. «Они окунутся в разум народов этих рас, и тогда…», — Фош уже знал, что будет тогда. Это заставило его вложить всю мощь своей ярости к людям в завершающий прыжок. Все. Последний толчок мощных лап — и кипящая в нем, словно магма Земли, месть встретится с тем, кто вознамерился всей СВОЕЙ Вселенской мощью заставить людей поверить в живительную благость только одной истины — всех прощающего и все возрождающего добра.
Прыжок дался нелегко. Так всегда происходит, когда ты вплотную приближаешься к финишу, выстрадав и телом, и мыслями весь путь к маячившей впереди цели. Вроде бы, вот оно — победа! Наконец-то, можно издать радостный глас и рухнуть наземь, задыхаясь от счастья, что все осталось позади, а впереди — только наслаждение от предвкушения, надвигающейся славы. Славы заслуженной, никем не оспариваемой, ничем не омраченной. Ты достиг цели. Накрыл ее силой воли и духа, не сломленными, врезающимися в разум, сомнениями в твоей способности совершить то, что предопределено. А потому, тебе заслуженно принадлежит право распорядиться целью так, как решат воля и дух. Они в полной мере отстрадали гонку за целью. Им и выносить ей приговор.
Грифон загодя присвоил себе это право. Ему не нужно было думать, что делать с целью. Он еще не пересек ее горизонт, а право мстить уже вываливалось из него огромными гроздьями жестокости, окрашенной в пурпур крови будущих жертв дьявольского зверя. Оно — это право — первое и разбилось о силу, оставленную ЕГО ВОЛЕ САМИМ для защиты Спасителя. Разбилось, потому что дало о себе знать во время, которое не могло быть остановлено пересечением Грифоном линии жизни вестников Бога и сердца СОБЫТИЯ. Во время, изначально опережающее скорость мысли и Фоша, и его хозяина.
