В ожидании Андрей не переставал думать о дочери Жуковского. Он не мог определить, какое испытывает к ней чувство, но ясно понимал — девушка ему не безразлична. И с горечью осознавал, что никакое чувство к ней не может иметь будущего. Не только потому, что подобные связи не приветствуются орденом и обязательно прерываются. Он никогда не смог бы причинить боль этой необыкновенной девушке. Вот именно, необыкновенной, Андрей никогда таких не встречал!
К тому времени, когда подъехал Степан с помощниками, Синицын сделал для себя два вывода. Первый — ему следует держаться подальше от Насти, чтобы избежать соблазна самому и не провоцировать девушку (от него не укрылось, что Настя тоже к нему неравнодушна). Второй — любому, кто попытается ее обидеть, он оторвет голову.
18
Звонка от Бермана Сергей не ожидал, потому что за последний год тот ни разу не дал о себе знать, иногда только случайно встречались в городе. Стандартный набор слов — здравствуй, как дела? — и Сеня сразу убегал, будто боялся заразиться бациллой невезучести. А тут позвонил, долго расспрашивал о делах, предложил встретиться, посидеть где-нибудь в уютном местечке, поговорить. В подсознании у Сергея тихонько звякнул тревожный колокольчик, но он отмел подозрения — какой может быть подвох, это же Сеня Берман, они еще в первом классе носы друг другу разбивали, а через пять минут мирились, чтобы снова стать друзьями до гроба.
Он не стал предупреждать опекунов о предстоящей встрече, не хватало еще докладывать о каждом своем шаге! Сеня ждал его в небольшом кафе под названием «Русский двор». Закуски уже стояли на столе, и Берман поинтересовался у Сергея, что он будет пить.
— Если только пиво, — с некоторым удивлением ответил Сергей. Раньше за Сеней не водилось привычки угощать кого-то, копейку он всегда берег. Но не забота о Сенином кошельке продиктовала его ответ, просто с недавнего времени он потерял всяческий интерес к крепким напиткам, осознав их как средство введения себя в состояние добровольного тупоумия.
Сеня кивнул и подозвал официанта. Он хорошо держал себя в руках, но от Сергея не укрылось, что приятель чем-то встревожен. И еще он почувствовал нечто странное. Перед ним были как бы два разных человека, будто личность Бермана раздвоилась. Один, с хорошо различимыми эмоциями, был прежним Сеней, а другой прятался в подсознании, и лишь неясное ощущение чего-то темного и жестокого выдавало его присутствие. Может быть, он всегда был таким? — подумал Сергей. Ведь они увиделись впервые после обретения им новых способностей.
Тревожился Берман потому, что совершенно не понимал цели встречи с Жуковским. За полчаса до нее он виделся со Скворцовым, и тот передал ему список вопросов, которые Сеня должен был задать приятелю, потребовав затвердить их наизусть. Вопросы были дурацкими, он не видел в них никакого смысла. Кроме этого, Скворцов вручил ему прозрачный пластмассовый футляр с золотой брошью в виде обвившейся вокруг миниатюрного дерева змеи с длинной золотой иглой для крепления на одежде. Украшение было велено отдать Жуковскому в качестве подарка для жены, но только лишь после звонка по мобильному. Пряча футляр в карман, Сеня почувствовал себя героем глупого шпионского романа.
Скворцов сидел в машине во дворе недалеко от кафе и через миниатюрный наушник вслушивался в разговор приятелей. Диктофон, который Берман включил перед появлением Жуковского, имел встроенный радиопередатчик. Список вопросов, как справедливо подозревал Сеня, был полной туфтой, служившей просто для обоснования необходимости встречи. Скворцов ждал лишь сигнала от своего человека, сидевшего в углу зала за кружкой пива и большой тарелкой крабов. Сигнал все не поступал, потому что еще не кончилось обеденное время, и в зале было довольно людно. Скворцов заметно нервничал.
Сеня долго рассказывал о своих делах, хвалясь успехами, не спеша переходить к выполнению дурацкого задания, потому что ему было стыдно молоть подобный вздор. Сергей слушал его, недоумевая — неужели Берман пригласил его для пустого трепа, да еще и разорился на угощение? Что-то на него это непохоже.
Зал постепенно опустел. Доев своих крабов, вышел и сидевший в углу человек. Сергей увидел через окно, как он что-то говорит в трубку, и почувствовал легкий укол тревоги.
Выслушав сообщение, Скворцов набрал номер трубки Бермана и произнес бессмысленную фразу, которую только сегодня утром ему сообщил по электронной почте лично шеф:
— Лицензии на отстрел старых друзей выдаются по пятницам!
Несмотря на очевидную глупость ситуации, Скворцов понимал, что этими словами он положил начало чему-то очень серьезному и опасному.
Берман выслушал сообщение, выключил трубку и положил ее на стол. И в этот момент Сергей увидел, как глаза приятеля стекленеют, становятся совершенно пустыми и бессмысленными. Одновременно на первый план вышел тот темный, жестокий и нерассуждающий, который до этого времени прятался в Сенином подсознании. Берман достал из кармана прозрачную коробочку, вытащил из нее какое-то украшение и со словами: «Это для Веры» — встал, протянув безделушку острием иглы вперед. Сергей понял, что сейчас произойдет, и его охватил смертельный страх.
Но Сеня не успел больше ничего сделать. Распахнулась входная дверь, от нее серой молнией, почти неразличимо для глаза, скользнул человек и прижал руку Бермана к столу. Это был Андрей.
Скворцов слышал в наушнике какой-то стук, неясные шумы, потом звуки стали затихать, как будто передатчик удалялся от него. Когда он увидел выбегающего из-за угла агента, наушник замолк совсем. А агент сообщил: только что из кафе какой-то верзила, неизвестно как там оказавшийся, вывел под руку Бермана, который пошатывался, будто пьяный, а следом вышли Жуковский и тот молодой парень, что постоянно крутится около него. Верзила загрузил Бермана на заднее сиденье стоявшего рядом с кафе автомобиля, молодой сел за руль, и все четверо куда-то уехали.
Скворцову не оставалось ничего другого, как ехать в гостиницу и отправлять срочные сообщения. По одному адресу пошел отчет о постигшей Бермана неудаче, по второму — о предотвращении им, Скворцовым, покушения на убийство. Он стал всерьез подумывать о смене хозяина и начал готовить для этого почву.
Берман похрапывал, лежа на диване в просторном кабинете Бойцова, а они втроем вели разговор, рассевшись вокруг большого письменного стола. На этот раз Степан уже не ругал, а мягко увещевал Жуковского.
— Зря ты так… — Он будто с ребенком разговаривал (а точно, по годам я в сравнении с ним совсем несмышленыш, подумал Сергей). — Почему ничего нам не сказал? Мы ведь могли и не успеть.
— А что это, собственно, было? — спросил Сергей, пряча смущение.
— Замещение сознания, — ответил Степан. — Старый трюк, но опасный, запрещен даже у отступников. Часть личности человека программируется на какое-то действие и упрятывается в подсознание, а наружу выходит по определенному сигналу. Этот трюк известен колдунам-вудуистам, так они создают своих знаменитых зомби. Но где научился этому Сидорин?
— Так это его работа? — изумился Жуковский.
