Посидев немного, Роберт осознал, что страсть его вовсе не утолена, а, напротив, разгорается с новой силой. Он выбежал в приемную и вздохнул с облегчением, увидев, что секретарша все еще сидит на своем месте. Роберт схватил ее за руку и, не говоря ни слова, потащил в свой кабинет, уверенный, что она безропотно последует за ним. Но произошло невероятное. Секретарша, до того послушно исполнявшая его волю, вдруг стала вырываться и кричать на весь офис:
— Что вы делаете, Альберт Митрофанович! Что вы себе позволяете?
А тут еще в кабинет не вовремя вошел помощник, и Роберт вынужден был отпустить раскрасневшуюся строптивицу. Помощник правильно оценил обстановку и моментально ретировался, а секретарша прижалась к стене, готовая до конца отстаивать свою честь. Но Роберт уже не собирался ее трогать.
— Ты здесь больше не работаешь! — зло сказал он ей.
— Вы за это ответите! — распушила перышки секретарша. — У меня есть кому пожаловаться!
— Вон отсюда! — взревел Сидорин, и девчонку будто вымело из приемной.
Оставшись один, Роберт некоторое время поразмышлял и пришел к выводу, что снова нужно искать черноглазую колдунью, на которую он, впрочем, почему-то не держал зла. Найти ее, и если она не допустит его до себя, то хотя бы просить, чтобы она вернула ему способность укрощать женщин. В том, что она может это сделать, Сидорин не сомневался.
Он спустился вниз и, выйдя из здания, пошел по Новому Арбату, оставив машину на стоянке. По дороге он вглядывался в лица всех темноволосых женщин. Роберту даже не пришло в голову, что искать человека в многомиллионном городе не имеет никакого смысла. Его сознание заволокла какая-то пелена, и он знал только одно — нужно найти Лейлу.
Продравшись сквозь плотную толпу около метро, Сидорин углубился в незнакомые переулки и скоро потерял направление. Правда, он и сам не знал, куда идет, поэтому ноги несли его в том направлении, куда смотрели глаза. Так он блуждал довольно долго, потом увидел знакомое здание ТАСС и взял его за ориентир. Дойдя по бульвару до «Макдональдса», Роберт почувствовал голод и зашел туда перекусить. Подкрепившись, снова почувствовал страстное желание. Оглянулся по сторонам и увидел, что вокруг снует множество молодых женщин, девушек и совсем девчонок. Черненьких, беленьких, рыженьких, каких угодно, но Лейлы среди них не было.
Сидорин едва удержался, чтобы не схватить пробегавшую мимо него с подносом симпатичную брюнетку, и от греха подальше вышел на улицу. Оказывается, он долго бродил по городу, потому что уже стало темнеть. Он перешел по подземному переходу на другую сторону, прошел мимо «Елисеевского» и направился в сторону Кремля. Почему-то ему казалось, что именно здесь он встретит Лейлу.
В двух десятках метров впереди остановилась машина, оттуда вышла высокая черноволосая женщина и направилась в сторону ювелирного магазина. Лейла! — мелькнуло в голове у Сидорина, и он бросился навстречу. К этому моменту его страсть достигла такого накала, что он забыл про все благие мысли и вцепился в женщину, разрывая на ней блузку и прижимая ее к себе. Для него не имело уже значения, что это вовсе не Лейла. Подоспевший охранник магазина оторвал его от жертвы, профессионально скрутил и через несколько минут передал наряду милиции.
Когда задержанного ввели в кабинет, Романов недоуменно посмотрел сначала на него, потом на Вансовича и сказал с какой-то детской обидой:
— Какой же это Сидорин? Ничего похожего.
— Он это, Василий Андреевич. Он, не сомневайтесь! — усмехнулся Захар и обратился к задержанному: — Пластическую операцию делали в Аргентине, у доктора Миллера, не так ли, Роберт Капитонович?
Сидорин вздрогнул, посмотрел на цыгана долгим пристальным взглядом, в котором стало появляться узнавание, но промолчал.
— А еще ему подправили папиллярные узоры! — продолжил Захар. — Но опытный специалист определит это и сможет установить настоящую личность. Назначьте экспертизу — и во всем убедитесь.
— Все нужные экспертизы мы, конечно, проведем, — ответил Романов. — Но я верю вам и без этого.
— А я и не собираюсь скрываться! — вдруг заявил задержанный. — Да, я — Роберт Капитонович Сидорин! И я расскажу все, что знаю, но только вам, генерал! Избавьте меня от присутствия этого человека! — И он показал на Захара.
— Вы не в том положении, чтобы что-то требовать, — одернул его Романов, но Сидорина неожиданно поддержал сам Захар.
— Действительно, мне здесь больше делать нечего! — сказал он. — Это уже ваша кухня, Василий Андреевич. Давайте встретимся завтра и все обсудим.
И, распрощавшись с генералом, Захар уехал.
Целых четыре часа Сидорин рассказывал перед наведенной на него видеокамерой о последних годах своей жизни, о связях со страшным колдуном Фотиевым и убийцами из фирмы «Арбалет». Рассказывал подробно, ничего не скрывая. Романов еще в самом начале допроса отправил из кабинета охранника и помощника, чтобы у ребят не поехала крыша от излияний бывшего олигарха. Он решил записать все, а потом сделать для непосвященных второй экземпляр, вырезав из пленки лишнее, то, где речь шла о явлениях, в которые не поверил бы ни один здравомыслящий человек.
Впрочем, даже в урезанном виде пленка не могла служить доказательством вины Сидорина, потому что Романов давно уже формально не был связан с правоохранительными органами и фактически не имел никакого права проводить допрос. Но ему это и не было нужно. Запись будет храниться у него и увидит свет только в случае крайней необходимости. Сейчас генералу нужна была просто информация. Когда Сидорин иссяк и стал повторяться, Романов выключил видеокамеру, вызвал охрану и приказал отвезти задержанного в Лефортово.
Назавтра генерал снова встретился со старым цыганом и у них произошел серьезный разговор, который Романов, вопреки привычке, не стал записывать на встроенный в стол диктофон.
— Полагаю, — начал Захар, — из вчерашнего допроса вы не узнали ничего такого, что удивило бы вас?
— Меня — да. Но не остальных, — ответил генерал, пристально глядя на собеседника. — Я давно прикоснулся ко всем этим тайнам, к другой, невидимой стороне жизни. Но, вообще-то, людям трудно в такое поверить.
— Вы-то верите! И, надо отдать вам должное, умеете хранить молчание. Почему вы это делаете, Василий Андреевич?
— Наверное, чтобы сохранить в людях веру в собственные силы и способность сопротивляться обстоятельствам, — ответил Романов, подумав. — Если вывалить все это им на голову, они станут ждать чуда, и из этого не выйдет ничего хорошего.
— Вы совершенно правы, — согласился с ним цыган. — Люди готовы верить в самые невероятные чудеса и поэтому с легкостью идут за лжепророками.
— Скажите лучше, что мне делать с Сидориным? — сменил тему генерал. — Вы знаете, что я никогда не убирал нежелательных свидетелей и не собираюсь делать этого впредь.
— Что-нибудь придумаем, — успокоил его Захар. — Он не будет болтать лишнего.
