— Это опасно? — озабоченно спросил я.
Он взглянул на меня с интересом и брезгливостью, как на редкое, но отвратительное насекомое.
— Да, это — катастрофа, — сказал он.
Трибунальщик сел, тяжело вздыхая.
— Господин магистр!
«Санта-Клаус», до сих пор внимательно прислушивающийся к разговору и ни минуты не стоящий на месте, довольно резво для своих лет подскочил к столу.
— Прошу вас, объясните нашему гостю, — при этих словах я посмотрел на свои цепи, — суть проблемы.
Циферблат фыркнул и добавил:
— Он до сих пор не въезжает.
Магистр решительно взялся за спинку стула.
— Вы позволите ему сесть?
Циферблат оглядел меня с ног до головы и скорчил жалостливую гримасу:
— Присядьте. Минут на десять.
Все-таки Артуру до него далеко.
Вынырнувший откуда ни возьмись Онищук поставил позади меня табурет. Без спинки, разумеется. Что ж, и на том спасибо.
Я сел, звеня железом.
— Вот смотрите, молодой человек… Разрешите?
Магистр кивнул Циферблату, тот убрал с экрана изображение. Монитор засветился серо-матовым светом. «Санта-Клаус» взял электронное стило и принялся рисовать круг.
— Этот большой шарик — мир. Этот маленький шарик, — он нарисовал внутри круга жирную точку, — человек, живущий в мире. Сущность, понимаете?
Он взглянул на меня, поглаживая бороду.
— Да, — устало сказал я.
— А теперь представьте, что у этой сущности оторвали кусочек.
Он «отпилил» уточки половину.
— Личность уже неполноценна. Но она стремится восстановить себя и будет искать недостающую часть.
А часть эта находится в другом шарике — в другом мире.
Магистр нарисовал еще один крут, тоже с половинкой точки.
— Половинки будут притягиваться и потянут за собой миры. Но миры-то цельные! — воскликнул он. — Сущность восстановится, а что будет с мирами, по-вашему?
— Склеятся?
Магистр задумался.
— Взаимопроникнут, я бы так сказал. Представьте, как в большую лужицу втекает маленькая. Можно ли разделить их снова?
— Ну, можно, наверное.
— Да. Но они уже не будут прежними. Как вы определите на глаз количество капель воды в этих лужицах?
— Никак.
— Вот именно. Вот и с мирами — никак. Они соединились довольно глубоко. И неизвестно, какими они станут при разъединении. А ведь это не какие-то абстрактные миры, а наши с вами…
Я сидел и смотрел на эти шарики, пытаясь представить внутри них горы, дома, людей…
— Вы хотите сказать, что два наших мира соединились и поэтому изменились? А при разъединении они уже не будут прежними?
— К сожалению — да. Видите, господин судья, молодой человек все прекрасно понимает.
Первый хмыкнул.
На самом деле я понимал далеко не все. Точка внутри крута…
— А маленький шарик это… Андрей? Ну, Сева.
— Похоже, что так.
Магистр сел.
— А главное, что Сева, — раздался голос Артура, хотя ему никто не давал слова, — сейчас держит соединенными два мира. Но держать их вечно он не сможет, рано или поздно они разойдутся. И тогда Сева погибнет. Поймите это.
— Да я же не сделал ничего!
Черт. Сорвался я все-таки. На крик. Хотя Главный, быть может, и не ко мне обращался.
— Уведите! — устало бросил Первый, не глядя на меня.
Рядом вновь возник Петер и проводил меня в камеру.
Я сразу же лег и провалился в сон, несмотря на скованные руки и ноги.
ГЛАВА 6
Четыре в одном
Туман в голове то сгущался, то рассеивался. Андрей пару раз даже попытался согнать с глаз навязчивую пелену, хоть и понимал, что ее не существует.
Мысли никак не хотели выстраиваться. Полный сумбур.
Переработал?
Навалились впечатления?
Когда все понятно, то можно искать выход.
Когда понятно не все — можно подумать, в какой стороне искать выход.
Когда почти ничего не понятно — надо вспомнить правило прохождения лабиринта. Правой рукой дотронуться до стены — и вперед, на каждом перекрестке сворачивая направо. Рано или поздно, если лабиринт правильный и конечный, выход будет найден.
Но есть сомнения в наличии выхода. Если, не поднимая головы, работать над прибором и программой, если вложить свои знания, если сделать невероятное…
То откроется ли впереди дверь?
Он и сам не заметил, как добрел до порога медицинского центра.
Зиньковец — вот кто поможет отогнать пелену или и вовсе развеять.
Тогда будет виден путь. В пещере или по извилистой тропинке над обрывом — в любом случае уже осознанно, не вслепую.
Эссенциалист должен помочь.
Андрею было неловко просить о помощи, он стеснялся своего недопонимания и этой пелены, как чего-то неприличного и недостойного.
— Сегодня приема больше не будет. — На его пути стояла медсестра. Непреклонная и серьезная.
— Да я на минутку. — Андрей быстро прочитал бейдж. — Ирочка. Пожалуйста.
Он дружелюбно улыбнулся ей и попытался протиснуться мимо. Младший персонал везде одинаков. С начальством — неземные создания, с посетителями — богини, которым и слова поперек сказать нельзя.
— Вы не понимаете? И на минуточку некогда.
Ирочка смотрела на него свысока, но заигрывающе. Любимое занятие практиканток. Эх, куда же она с подобными увертками? Они хороши на личике подростка, а не взрослой девушки.
— Вы такая серьезная, глядя на вас, можно подумать: что-то произошло…
Шутка не удалась, по лицу девушки пробежала тень.
— Произошло. В доктора нашего стреляли, в Зиньковца.
Андрей вздрогнул.
— И…
— Жив, в реанимации сейчас.
— Реанимация вашего центра?
— Нет, у нас нет. Его увезли в Институт Склифосовского.
— Где это?
— В Москве. Метро «Сухаревская».
Андрей поблагодарил ее и пулей вылетел на улицу, ругая себя на чем свет стоит.
Он всюду опаздывает, он всех теряет…
Пелена расползалась сама собой. Разорванные края, мелкие клочья, еще мельче.
* * *
Андрей вышел из метро уже другим человеком. Человек этот знал адрес, дорогу, знал, что говорить охраннику и дежурной.
