Я заменил камни, взял палку, чтобы на песке записывать ходы.
Итак, сначала переправляются умелый людоед УЛ и 1-й людоед Л1, УЛ возвращается. 2-м ходом переправляются УЛ и 2-й людоед Л2, УЛ возвращается. 3-м ходом переправляется умелый миссионер УМ и 1-й миссионер M1, а возвращаются УМ и Л1. 4-м ходом переправляются УЛ и 2-й миссионер М2, а возвращается кто?
— Ну, подскажи, Николай.
Сипа взял у меня палку и продолжил решение:
— 4-м ходом переправляются умелый людоед УЛ и умелый миссионер УМ, а возвращается умелый миссионер УМ и 2-й людоед Л2. 5-й ход — самый важный. Переправляются умелый миссионер УМ и 3-й миссионер МЗ, а возвращается умелый людоед УЛ! Обычно до этого никто недодумывается. Ну, дальше легко. 6-м ходом переправляются умелый людоед УЛ и людоед Л2. Умелый людоед УЛ возвращается и 7-м ходом забирает последнего оставшегося людоеда ЛЗ. Дай пожрать, Иван Георгиевич.
— Мы договаривались, проиграю — расскажешь плохое.
— Я тебе и рассказываю: жрать хочу. Очень плохая новость.
— У вас еды было хоть обожрись.
— Лемминги, казнь новоземельская по типу казней египетских.
— А консервы? Тушенка, сардины, фасоль консервированная? Лемминги не могли железо прогрызть.
— Мне ничего не досталось.
— Вообще ничего?
— Ну, почти.
— А что ты жрал?
— Ты думаешь, трупы? Нет, зря ты так думаешь, Иван Георгиевич.
— Трупы? Какие?
— Ну те, после высадки. С корабля которых привезли, тех спецназ похоронил, а остальные так и валялись на берегу, птицы на них сидели, рожи им клевали. Большие такие птицы, клювы крюками. Я наблюдал. Они сначала глаза склевали, потом губы, потом горла, потом щеки и нос, а уши не клевали почему-то. Однажды пришел, смотрю, у одного штаны стянуты и ляжка отрублена. Понятно, не птицы отрубили, а люди голодные. Но ты знаешь, Иван Георгиевич, я не людоед. По необходимости разве что кусочек могу съесть. Иногда.
Я представил, как колонисты собирают трупы на берегу и разрывают могилу. И дерутся за мякоть — кому охота кости глодать и кожу жевать волосатую. А что, нормально, не отравишься, на холоде труп не портится, мясо свежее.
— Я думал, ты про лодку расскажешь.
— При чем тут лодка?
Сипа втянул носом воздух.
— А дым сладкий какой! Иван Георгиевич, дай пожрать. Если б мне предложили на выбор бабу или жареное мясо, я б выбрал, конечно, бабу. Но знаешь, что б я с ней сделал? Зажарил и съел.
Сипа засмеялся, а я нет, я слишком хорошо его знал.
Вот почему он задал мне задачу про переправу через Замбези. Тема: людоеды.
Я отрезал кусок птичьего бока, обжигаясь, положил в миску, протянул Сипе. Он схватил мясо, откусил, набил рот. Шумно ел, слезы из глаз.
Зачем он пришел? Трупы кончились?
— Когда у вас лемминги продукты сожрали?
— Сразу.
Выходит, 50 дней они трупы ели. И съели. Трупов было примерно 60, с учетом высыхания и поклёва птицами примерно 3500 кг мяса, костей, волос и говна. По 400 г в день каждому, если поровну делить. Но вряд ли они поровну делили.
— Поел, и умирать не надо. Спасибо тебе, Иван Георгиевич.
Сипа заплакал.
— Сколько ни живи, а жизни всегда будет мало. Так мне в детстве бабушка говорила. Тогда я ее не понимал.
Сипа вытер слезы.
— Могу поспорить с твоей бабушкой. Дай еще кусочек, Иван Георгиевич.
Я отрезал ему еще кусок.
— Я могу хоть в эту минуту умереть — остановлю дыхание, как древний грек. А знаешь, почему не умираю? Страшно мне. Что, если бесы не возьмут на работу? Я с виду безобидный, на маньяка не похож. Со мной поговорить надо, тесты какие-нибудь дать текстовые или игровые. А в загробном мире сейчас очереди километровые. А в очереди какой разговор, какие тесты? Имя, год рождения, вероисповедание, смертными грехами грешил, богатство закапывал? Да? Нет? Следующий пошел! Вот построят 3-й Участок, очереди уменьшатся, тогда и умру. А пока что мне нельзя умирать.
Я собрал в кучу топляк, раздул огонь.
— А ты почему не умираешь, Иван Георгиевич?
Я ответил не сразу, но, решив, что Сипе можно сказать, показал на фотографию.
— Из-за них.
— Они у тебя умерли, Иван Георгиевич. Быстрей окочуришься, быстрее с ними встретишься на том свете.
— Как же я с ними встречусь, Николай, они в раю.
— Да, не подумал. И что делать думаешь?
— Если люди рядом похоронены, они могут встретиться. Можно попросить что-то вроде свидания.
— В загробном мире попросить?
— Да. Один раз хотя бы.
— То есть ты хочешь, чтобы тебя рядом с ними похоронили?
Сипа посмотрел на голые мокрые камни, на ледяное море.
— Да, Иван Георгиевич, тебе нельзя здесь умирать. Есть такое выражение «Богом забытое место». Мы находимся в Богом забытом месте. А раз Бог забыл про это место, следовательно, Он отсюда души не забирает. Бесы могут забрать, а Бог нет.
Я поворошил костерок.
— Сейчас прогорит, угли сдвинем и ляжем спать на теплое.
— Спасибо тебе, Иван Георгиевич.
Сипа посмотрел на фотографию, поклонился ей, вежливо улыбнулся:
— И вам спасибо, приютили гостя. — И мне, потише: — Иван Георгиевич, представь меня.
— Как тебя представить?
— Ну, не знаю. Николай Кожинов, товарищ, вместе охотимся, скажи. И рыбачим.
— Мы с тобой не охотились. А рыбы здесь нет.
— Будем охотиться. И рыбу найдем. Я речку переходил, чуть не утонул, глубокая. Если есть речка, то и рыба там водится. Хоть мальки какие. Или снетки, например. Или уклейки. А если рыбы нет, жуков-плавунцов поймаем и ручейников соберем. В насекомых протеина много.
Сипа вышел из грота.
— На столб не ссать, это календарь! — предупредил я его.
— Календарь? Робинзон Крузо rules!
Сипа провел пальцем по зарубкам.
— Сколько дней мы не виделись?
— 53.
— Давно. А зачем ты дни считаешь, Иван Георгиевич?
— Это моя жизнь, будни и праздники. Я не считаю дни, а фиксирую. Дни я считал в Белом Лебеде и в календарике зачеркивал.
— В колонии люди дни считают, потому что ждут, когда 4 месяца кончатся и к нам международные придурки приедут.
— Им здесь не нравится? Обратно хотят?
— Кое-кто хочет.
— В Белый Лебедь?
— Куда угодно.
