– Слышал. Учитель рассказывал...
– Еще бы, ведь он сам оттуда же родом. Из бескрайних степей тех мест выходят лучшие джаллады... Но я намерен воспитать из него лекаря... – Железный Копт улыбнулся при этих словах каким-то своим, глубоко потаенным мыслям, продолжил: – Не джаллада-палача, но лучшего лекаря, который продолжил бы изыскания великого Абу Сины! Когда-то Учитель впервые дал мне прочитать его трактат «Китаб Аль Шифа», Книгу Исцеления. Я мечтал стать таким же лекарем, но Учитель сказал: «В наши времена нужнее люди, умеющие правильно отнимать жизнь!» Как будто бывают другие времена! – Железный Копт продолжал споро работать и разговаривал при этом, казалось, с самим собой. – Говорят, Абу Сина даже нашел лекарство от смерти, но его ученик не проявил выдержки, пролил последний из сорока сосудов, которые должны были оживить великого целителя. Надеюсь, я смогу воспитать ученика, который откроет секреты жизни, наблюдая смерть, а также устройство человеческой плоти. Возможностей у него здесь для этого достаточно... – При этих словах он кивнул на жертву, без сознания лежавшую на столе.
– А что вы с ней делаете? – Сейд показал на женщину. Он не собирался оскорблять Египтянина, перебив его речь, просто Учитель приучил его задавать вопрос каждый раз, когда таковой возникал в его любознательной голове. Так и говорил: «Хочешь спросить – спрашивай сразу. Я, конечно же, накажу тебя за дерзость и наверняка ударю палкой по пальцам, но отвечу, и наградой за боль будет полученное в срок знание! Без боли же ты сможешь получить знание тогда, когда я захочу тебе его дать, но, возможно, тогда оно тебе уже будет и не нужно! Поэтому помни – знание в срок достается через боль... свою... или чужую! Потому что, чтобы получить знание, когда оно нужно ТЕБЕ, ты или испытаешь боль от обладателя этих знаний... или сможешь причинить ему боль сам!» – И тихо добавил: – Можете дернуть меня за ухо!
Египтянин, видимо, тоже знал этот принцип – ведь у обоих был один Учитель, и потому сделал вид, что не заметил дерзости и предложения дергать за ухо тоже не расслышал. Просто ответил:
– Собираюсь отрезать ей грудь. Наш король, по примеру ваших шейхов, хоть и христианин, а наложниц содержит. Эта была поймана, когда ее застали в объятьях одного из капитанов-наемников... он целовал ее обнаженную грудь... Евнух доложил королю, и тот велел мне наказать ее соответственно. Я отрежу ей грудь, а затем ее передадут солдатам на развлечение. Долго она не проживет, но не моя работа станет причиной ее смерти... Правда, ничего особо красивого в том, что я сейчас буду делать, нет, и если бы тебя не воспитывал Учитель, я бы даже попросил тебя выйти...
– Я хочу посмотреть. Никогда не видел работу джаллада...
– Учитель говорил, что я хороший джаллад, но лучшим из всех, кого я когда-нибудь видел, был и остается, конечно же, он сам. – Железный Копт говорил, одновременно смазывая груди женщины какой-то жидкостью из глиняной чашки. Он говорил, а Сейд смотрел на женщину и думал.
Мысль была одна, и она его очень удивляла. Сейд вдруг понял, что за всё время своего путешествия из Аламута в Иерусалим он ни разу не обратил внимания на женщин. Он их просто не замечал!.. Даже сейчас... Сейд смотрел на обнаженное тело женщины, но не видел Человека. Руки палача двигались быстро... ловко... и – как будто – ласково... Сейд начал вспоминать... Женщины, которые встречались на его пути... Что он помнил о них? В Аламуте женщин не было вовсе. По пути из Аламута в Иерусалим.. города... городки... селения... в них ведь должны были жить какие-то женщины... Они должны были быть там, но Сейд не помнил никого. Смутные тени в чаршафах, закрывающих... они закрывают тело, волосы... не лицо... и именно лиц Сейд не помнил вовсе... Какие-то фигуры в одеждах... странных, потому что на мужчинах такое не увидишь... это и были женщины? Но Сейд не помнил их... ни одну... Это неправильно! Так не должно быть! Значит, надо постараться вспомнить. Может быть, до Аламута...
Оно пришло, как озарение... Вспышка яркого, как полуденное солнце над пустыней, света в полумраке Башни Палача... Руки палача уже отрезают женскую грудь – тяжелую, как спелый плод, который легко помещается в уверенной руке с железными пальцами... железо похожего на серп ножа палача легко, как кожицу персика, вскрывает нежную кожу... железные пальцы поднимают мякоть плода... уже нет – кусок окровавленного мяса... нож пропадает в сторону, на багровую, испускающую кровь плоть ложится ткань грязно-бурого цвета... пропитана чем-то очень пахучим... ткань быстро впитывает кровь, и ее тут же заменяет другая... третья... снова нож... быстрым движением отделяет кровавый кусок от тела, отрезая лоскут кожи у самой ключицы... Рука с железными пальцами поднимает и несет истекающий кровью кусок плоти в воздухе... небрежно бросает в кадку с пахучей вязкой жидкостью... плоть падает отрезанной стороной вниз, и вот уже женская грудь, отделенная от Женщины, дрожит темной виноградиной соска в вязкой пахучей жидкости... как будто живая... Мама!..
Сейда стошнило вмиг, прямо на живот женщине. Голова гудела, как христианский колокол на седьмой день недели, собирая под соборный купол черепа воспоминания... Руки матери... Руки работорговца, рассказывающего об изнасилованной и затем убитой женщине, чье тело они нашли в пустыне, неподалеку от оазиса, где родился Сейд... Руки палача в крови женщины... Глаза матери, улыбающиеся маленькому мальчику, которого шейх в день праздника посадил себе на колени... Глаза умирающего орла... Боль от ударов клюва орлицы, разрывающего спину убийце... Мама!.. Тьма!
Беспамятство пришло, как спасение. Человека не было. Был орел, парящий над скалами Аламута... белые облака... ветер под слегка трепещущими перьями на сильных крыльях... Свобода и сила!.. Воздух – твердый под крыльями, мягкий и податливый – перед острым клювом... Воздух – такой разный... такой надежный... в нем жизнь и свобода... воздух! Воздух держал, как руки отца – бережно и сильно... воздух смеялся и радовался тому, что он – Небо... он – Свобода... он – Сила!.. Орел – это воздух. Орел – Свобода и Сила... Орел – Небо!.. Это – счастье!..
– ...Мальчик! Сейд! Очнись! Ты – здесь! Ты – Сейд! – Железный Копт мягкими, но сильными движениями массировал точки на запястьях юноши, потерявшего сознание. Опытный палач, он уже видел людей в похожем состоянии. Он знал, что нужно делать, когда человек уходит в себя... от себя... из себя... Его надо вернуть обратно! Ученик джаллада-джаани, Железный Копт не мог позволить этому мальчику умереть здесь от потери своего рух ’а – души, составляющей его личность... его самого... Следовало напомнить ему, кто он... и где он... Точкам этим его научил сам джаллад-джаани, ученик величайшего палача Поднебесной Империи, они возвращали в сознание тех, кто уходил из себя от чрезмерной боли...
«Я – Сейд! И я – здесь!» – Мысли были четкими, словно высеченными болью, распространявшейся по всему телу откуда-то в области кистей рук... нет – запястий... «Меня кто-то держит за запястья», – подумал Сейд и, словно горная змейка, молниеносно вывернулся из захвата Железного Копта и, перевернувшись уже в воздухе, как кошка, вскочил на ноги... глаза еще не видели, и он вслепую принял боевую стойку, готовясь нанести смертельный удар сложенными в пучок пальцами, туда, где находится противник. Он определит на слух – пусть только враг издаст вздох... хоть какой-нибудь звук... Послышался какой-то хрип, «коготь орла» ринулся в сторону, откуда раздался звук... и был перехвачен железной хваткой... Железного Копта. Мальчик прыгнул, выворачивая сустав (он знал, как потом вправить), намереваясь в воздухе ударить схватившего ногой... На голову словно обрушилась железная кувалда... Кулак Египтянина успел достать затылок юноши, и тот вновь рухнул на землю, теперь уже потеряв сознание от удара. На этот раз никаких видений не было.
