* * *
«Непростительно! Если я позволю Сабельнику умереть от руки гашишшина и стать героем – это будет непростительно! Я должен попытаться спасти тамплиера, каким бы он ни был! Сабельник должен умереть от моей руки! Я сам должен убить этого предателя!» – думал бывший шут, скача во весь опор к Восточным Воротам. За ним мчались уже двадцать всадников-тамплиеров при полном боевом облачении, и белые плащи воинов Храма словно рассеивали тьму иерусалимской ночи.
Стража у Восточных Ворот опешила при виде воинственной кавалькады и уж совсем не поняла, почему с требованием открыть врата к ним обращается странный голубоглазый человек в пыльной, далеко не новой одежде, не имевший ни доспехов, ни оружия, если не считать странного, легкого меча на боку, причем требует этого он от имени Ордена тамплиеров. Но молчаливое согласие с ним читалось в суровых взглядах храмовников за его спиной, спорить же с тамплиерами в Иерусалиме не привыкли. Восточные Врата открылись, выпуская из города воинов, тут же направивших бег своих коней в сторону Голгофы.
* * *
«Непростительно! Так попасться на дешевую уловку – непростительно!» – в ярости думал Сабельник, громадными шагами меряя пористую поверхность Священной Горы. До полуночи оставались считаные минуты, если она уже не наступила, а знаменитого джаллада-джаани он пока так и не нашел, хотя за прошедшие часы обшарил со своими рыцарями всю гору вдоль и поперек. «Очередная издевка этого хитрого лиса, которого последователи кличут Муаллимом. И я попался! А Копт... Копт – предатель! Я сам убью его!» – накручивал себя всё больше Де Сабри, когда у подножия горы послышался топот копыт кавалькады всадников. По молчаливому приказу своего Магистра десять рыцарей заняли круговую оборону, взведя арбалетные пружины и приготовившись встретить хоть бедави, ведомых Муаллимом, хоть самого Льва Пустыни – был бы враг, а сражаться бывшие наемники, присягнувшие Ордену по призыву своего бывшего капитана наемников, ныне Магистра, готовы всегда. Рядом с Де Сабри стоял его верный бретонец, да непонятно зачем увязавшаяся монашка... Ах да, он же сам велел ей следовать за ним, на случай, если понадобятся ее лекарские познания. От этого хитрого лиса, джаллада-джаани, можно ожидать чего угодно.
Чего угодно ожидали рыцари во главе с Сабельником, но только не этого крика! «Именем Тампля!» – кричал поднимавшийся на гору человек голосом того, кому положено было погибнуть в пустыне от рук воинов Салах-ад-Дина. Человек поднимался пешком – лошади на Голгофу не шли, слишком круто для них, да и копыта легко сломать в пористой поверхности. Шел на огонь факелов и продолжал кричать: «Именем Тампля!» За ним двигалось два десятка рыцарей при полном боевом облачении. «Призрак посланника Ордена призвал Тампль к мечу!» – с внезапным для него самого спокойствием подумал Де Сабри и поудобнее взялся за рукоять своей кривой сабли, за виртуозное владение которой и получил свое прозвище.
Посланник Западного Крыла Ордена, отправленный Магистром Восточного Крыла на верную смерть в пустыню, живой и в сопровождении двух десятков тамплиеров поднялся наконец на самую вершину, туда, где расположилась круговая оборона Де Сабри. «Может, в этом заключалась ловушка первого из гашишшинов – свести меня в бою с Первым Мечом Тампля, которого у меня чуть не получилось сжить со свету? Ну что ж, от схватки Де Сабри никогда не бежал!» – подумал Сабельник и, дождавшись, когда Посланник Западного Крыла приблизится на расстояние глубокого выпада, но не дожидаясь, пока тот откроет рот, атаковал пришедшего. Это послужило сигналом для его бойцов – запели арбалетные пружины, и несколько рыцарей, пришедших с посланником, упали на землю. Остальные бросились вперед, обнажив мечи. Первый Меч Тампля отразил своим тонким клинком атаку Сабельника, крикнув ему по-французски: «Сдавайся, предатель, и тебя будет ждать на рассвете Божий Суд!»
– С чего это я должен тебе повиноваться, призрак? – спросил Де Сабри, предпринимая очередную атаку на противника и надеясь достать кончиком клинка его горло.
– С того, что здесь тебя ждет засада! – ответил Первый Меч Тампля, принимая удар на свой тонкий клинок. Совершив почти незаметное движение запястьем, он выбил из руки Сабельника оружие.
Джаллад-Джаани, сидевший всё это время в глубокой расселине, почти что небольшой пещере, слышал звуки боя прямо над своей головой. Он, к своему стыду, плохо понимал франкский язык, но прекрасно понимал, что случилось что-то неожиданное, а потому настала пора действовать. В одно движение он высек искру и пустил огонь тлеть, пожирая длинные, пропитанные маслом запалы. Запалы шли к заложенным по всей вершине горы кожаным мешочкам с взрывающимся порошком, изготовленным им по рецепту страны Чин. И выпрыгнул из своего убежища, очутившись прямо перед Рыжим Магистром, за спиной у неизвестного человека, держащего клинок странного, тонкого меча у самого горла Сабельника.
Джаллад-Джаани вскинул руки, и две отравленные арбалетные стрелы вырвались из своих лож... чтобы вонзиться в глаз и горло бретонца, бросившегося вперед и заслонившего собой хозяина. И тут раздались взрывы...
Бывшая монашка, схватившись за голову, с воем кинулась на землю.
Один из зарядов взорвался прямо под ногами у бойца из отряда Сабельника, который отбивал атаки наседавшего на него тамплиера, пришедшего с Посланником. Взрыв подбросил человека высоко вверх, оторвав при этом обе ноги до самых колен...
Осколки камня, разлетающиеся вокруг, ослепили нескольких воинов. Острым краем кусок базальта прошел по шее сенешаля Тамплиеров, пытавшегося этой ночью доказать свою верность Ордену в глазах у Посланника Западного Крыла. Рассеченная вена брызнула в ночь фонтаном черной крови...
Бывший Шут успел повернуться и увидеть, как высокая фигура в плаще с капюшоном, скрывающим лицо, метнула кинжал... Попытался отбить летящий клинок своим мечом. Сталь звякнула о сталь, но сила броска позволила кинжалу долететь до Сабельника и оцарапать щеку. Выставив свой клинок вперед, Первый Меч Тампля атаковал гашишшина...
Джаллад-Джаани ожидал чего угодно, но не этого. Человек перед ним двигался быстро, как змея. Пришлось отступить на шаг назад, чтобы уйти от смертоносного острия, почти доставшего грудь... И тут под ногами что-то коротко зашипело, и мир рухнул сначала в огонь, потом во тьму, оставив только невыносимую боль ниже колен.
Боль от яркой вспышки пронзила глаза Первого Меча, уже свыкшиеся с темнотой... затем острая боль ударила стальной латной рукавицей в затылок. Рукавица была на левой руке Сабельника. Он хотел было сломать шею упавшему противнику ударом кованого сапога, но неожиданная слабость охватила всё его тело, ставшее вдруг невыносимо тяжелым... грузным... неподвижным... Рыжий Магистр, потеряв сознание, рухнул рядом с бывшим Шутом. Рана на щеке, оставленная кинжалом гашишшина, горела холодным огнем...
Сейд опоздал... Но успел. Он опоздал предупредить и помочь, первые взрывы прогремели, когда он наконец добрался до вершины горы, чтобы стать свидетелем схватки одних христиан с другими. Он видел, как голубоглазый пытался заколоть Муаллима и как вспыхнувшая гора под ногами Учителя поглотила плоть и кости его до самых бедер... И как Рыжий ударил голубоглазого, и сам упал на землю рядом с ним. Сейд подбежал к Учителю, поспешно вытащил его из расщелины, образовавшейся в камне от взрыва, и куда тот провалился по самую поясницу. Учитель дышал, но был без сознания. Держа его в руках, как ребенка, Сейд поспешил вниз, к подножию горы. Туда, где христиане оставили своих лошадей. Выбрав самого лучшего коня – серого арабского скакуна, достойного, чтобы на нем восседал хоть сам Лев Пустыни, он бережно расположил поперек седла тело Муаллима, всё еще живое, хоть и укороченное на обе ноги, сам устроился в седле сзади и спешным шагом направил послушное животное к тайному пролому в городской стене, откуда сам недавно вышел к Голгофе. Надо было успеть обработать обрубки ног смолой дерева чам, по рецепту Железного Копта. Это убережет Учителя от потери крови, и, если Всевышнему будет угодно, Старец Горы живым доберется до Орлиного Гнезда. Сейд молил Создателя об удаче. Сейд не хотел смерти того, кого почитал своим отцом...
