— Понял, спасибо. Но все равно, Харолд, до выхода в красное свяжитесь с начальниками штабов, подскажите им, чтобы они покинули Белый дом. Просто на всякий случай. А я сейчас попрошу о том же Джереми. О, вот, кажется, он сам весточку подает, — Бьюкенен потянулся за крякнувшим сотовым телефоном, номер которого знали только три его помощника.
Но это был не Джереми. Просто Бьюкенен, как и все в мире владельцы аппаратов стандарта GSM, получил текстовый анонс атаки на Белый дом.
9
Слава им не нужна и величие,
Вот под крыльями кончится лед —
И найдут они счастье птичее
Как награду за дерзкий полет.
Владимир Высоцкий
НЕБО БАРЕНЦЕВА МОРЯ. 12 АВГУСТА
Истребители настигли «Юрия Дейнеко» над Баренцевым морем. Пара F-15C, снявшихся с базы 48-го крыла ВВС США в английском Лейкенхезе, вышла в хвост Ту-160 в 22.40 местного времени, когда тот, держась в высотном коридоре 3-5 км (выше и ниже проходили гражданские трассы), двинулся в сторону Белого моря.
Ситуация вполне однозначная. Ту-160 и Eagle развивали сопоставимую скорость, но истребители гораздо маневреннее, и главное, они создавались для ведения воздушного боя. Российский бомбардировщик в воздухе был абсолютно беззащитен: проектировщики после долгих размышлений не оснастили его кормовой многоствольной пушкой, поскольку прямое боестолкновение не входило в задачу «Белого лебедя». Его защиту обеспечивали истребители сопровождения. Кроме того, не существовало боевой задачи, которая заставила бы Ту-160 войти в зону действия ПВО противника. «Юрий Дейнеко» нарушил оба этих правила и неминуемо должен понести наказание.
Невероятная для бомбардировщика скорость и маневренность, а также усиленная система радиоэлектронных помех вряд ли могли спасти самолет. Это понимали и российские, и американские пилоты. Машины вели себя в соответствии с названиями, так что диспозиция напомнила сюжет из программы «В мире животных»: два серых орла неторопливо приближались к белому лебедю, который был в несколько раз крупнее преследователей, но не имел ни клюва, ни когтей.
Правда, сдаваться лебедь не собирался. Когда компьютер ведущего Eagle доложил о захвате цели, Ту с неожиданной резвостью ушел на разворот с набором высоты. Две ракеты Sidewinder, сорвавшиеся с узла подвески истребителя, последовали за ним, как стальные шарики за магнитом, но в полукилометре от цели клюнули носами, замедлили ход, а потом неожиданно взорвались, ослепив привыкших к сумраку американских летчиков. Электроника обоих истребителей временно взбесилась: связь прервалась, стрелки приборов скакнули на какие-то фантастические значения, а экран бортового компьютера стал коричневым, в тон интерьеру.
— Хитро, — пробормотал пилот ведущего «Орла» Томми Ла Гардия и повел на себя рукоятку, осторожно заходя бомбардировщику под корму.
Джефф Браун, управлявший ведомым истребителем, аккуратно набирал высоту, чтобы взять машину Зайцева в вертикальные клещи.
Но когда устройство наведения машины Ла Гардии доложило о готовности к стрельбе, бомбардировщик завалился на левое крыло и упал почти к поверхности моря. Он выровнялся чуть ли не в сотне метров над поверхностью воды — и умудрялся маневрировать в кромешной темноте, чуть не цепляя клочья морской пены кончиками крыльев. Атаковать из этой позиции оказалось страшно неудобно, захват цели был неустойчивым, ракеты сбивались с толку совсем уж изощренными помехами, с которыми американские пилоты до сих пор не сталкивались. Огонь из пушки также был малопродуктивным. В принципе, результативный угол атаки для Eagle мог достигать 25 градусов, но тогда самолет катастрофически терял скорость — в отличие от мишени. Так что двадцатимиллиметровые снаряды вспенивали соленую толщу воды, не причиняя вреда ракетоносцу.
А преследование Ту-160 на выбранной им высоте оказалось просто опасным: «Орлы» имели множество достоинств вроде противоштопорной устойчивости и великолепного обзора из кабины, но проигрывали современным российским машинам в мощности и приемистости двигателя, маневренности планера — и вообще в приспособленности к жизненным трудностям. И если неспособность F-15 взлетать с чуть пыльной полосы слабо портила жизнь летчикам, служившим в вылизанной Англии, то критическое приближение к неспокойной поверхности моря ночью и при встречном ветре грозило серьезными неприятностями.
Первую из них обнаружил Браун, экономивший свой боезапас. Его машина была перегружена больше, чем «Орел» Ла Гардии, а маневрировать старалась наравне с ним. Так что вскоре после начала карусели Джефф обнаружил, что почти выжег горючее, позволявшее рассуждать о точке возврата. Эта точка была вполне милосердной — идя на взлет, пилоты понимали, что в Лейкенхез не вернутся при самом мармеладном раскладе. Чего и не требовалось: рядышком, там, где Скандинавия становилась Кольским полуостровом, располагался аэродром норвежских сил ПВО Варде (откуда, кстати, в Лейкенхез и передали маршрут возвращавшегося Ту-160). Но еще чуть-чуть — и керосина могло не хватить и до Варде.
Быстро обсудив проблему с Ла Гардией, Браун решил сократить дистанцию с татарами до совсем интимной, разом высадить весь боезапас и отправляться в сторону суши независимо от результатов стрельб. Ла Гардия собирался одновременно зайти с фланга и предупредить возможные чудачества бомбардировщика.
У пилотов Ту-160, похоже, сдали нервы. Едва истребители начали падать, разлетаясь, словно два камушка, одновременно пущенные из одной рогатки, Blackjack заложил левый вираж с набором высоты. Браун, обрадовавшись, взял рукоятку на себя: в гонке по вертикали, тем более неярко выраженной, у Ту-160 шансов не было. Но рукоятка, вместо того чтобы мягко повиноваться, застыла, как приваренная, — и сразу будто сломалась в корне, безвольно болтанувшись в кулаке пилота. «Орел» потерял управление — сразу и безвозвратно.
Если бы истребитель вошел в спутную струю, оставленную бомбардировщиком, в хорошем темпе и устойчивым курсом, его бы в худшем случае сильно тряхануло. Но F-15 попал в мощный турбулентный поток в момент потери горизонтальной скорости — и усугубил положение, включив вертикальную тягу. Машина на долю секунды подвисла, не удерживаемая тягой ни по какому вектору, — и тут же была снесена бушующим вокруг невидимым вихрем. Eagle стал живой иллюстрацией к учебнику летного дела — только живости хватило ненадолго. Истребитель встал торчком, скользнул вниз, стремительно выполнил два килевых кувырка — и на третьем врубился во вспененную, но все равно твердую, как асфальт, морскую воду.
Страшный удар выломал правую плоскость, которая вывернулась и стремительно ударила по фонарю. Браун не успел даже испугаться. В голове мелькнула мысль о катапульте. Но эту мысль выбило из головы влетевшее в кабину крыло, которое разрубило пилота почти до пояса. А нейроны мысли мутным облачком вымыла в море ледяная вода, хлынувшая в разломанный самолет.
Томми, заложив вираж, прошел над кипящей водой и как-то сразу понял, что спасать там некого. Внутри у Ла Гардии все заледенело — как леденело, наверное, падающее на глубину тело добряка и рохли Джеффри Брауна. Сквозь этот лед Томми с интересом наблюдал за собой: как он, пилот Ла Гардия, вместо того чтобы умереть на месте, набирает высоту, связывается с базой, что-то докладывает, выслушивает ответ и бросается за бомбером, не обращая внимания на крики диспетчера.
