Зал быстро наполняется шлюхами и ворами, сутенерами и головорезами. Копы, одетые в униформы, выстраиваются в очередь, и Лупита награждает каждого из них конвертом. Шпики в штатском входят и пристраиваются в начало очереди. Их конверты потолще.
Бернабе подает знаки молодому полицейскому-индейцу, только что получившему тонкий конверт. Полицейский стыдливо подходит. Бернабе хлопает его по спине. – Этот cabron нанюхался, пока не стал совсем borracho
[22]
и убил двоих… Я достал его из тюрьмы.
Прибывают другие гости: шикарные аристократы, элита с костюмированных балов. Некоторые одеты в костюмы майя и ацтеков. Они приносят с собой различных животных: обезьян, оцелотов, игуан; есть и попугай, выкрикивающий ругательства. Machos гоняют по залу визжащего от ужаса пекари.
По рядам гостей пробегает ропот возбуждения:
– Вот идет мистер Кока-Кола.
– Это мужик хоть куда.
Мистер Кока-Кола циркулирует среди гостей, продавая пакетики с кокаином. По мере того, как кокаин начинает действовать, вечеринка набирает темп. Генерал оборачивается к обезьяне-пауку, усевшейся на спинку его стула.
– Ну-ка, cabron, нюхни.
Он протягивает вперед большой палец с щепоткой кокаина на ногте. Обезьяна кусает его руку до крови. Кокаин просыпается на сюртук.
– ЧИНГОА, ТЫ, БЛЯЖИЙ СЫН!
Генерал вскакивает и выхватывает свой 45-й калибр, палит в обезьяну с расстояния нескольких футов, промахиваясь при каждом выстреле, а гости кидаются на пол, прячутся за стулья, катаются под столами.
Лупита поднимает один палец. На другом конце зала, за пятьдесят футов, старый pistolero поднимает длинный ствол своего 44-го калибра, прицеливается и стреляет одним плавным движением, убивая обезьяну. Это проявление власти устрашает даже machos: на то время, пока официант убирает труп обезьяны и вытирает кровь, воцаряется тишина. Множество пар и несколько трио удаляются в занавешенные кабинки.
Тем временем прибыл еще один контингент гостей, среди которых я узнаю американских наркоагентов. Один из них беседует с мексиканским юристом. – Мне так жаль этих американских мальчиков, которые здесь в тюрьме за cocaina, – говорит юрист. – А девочек – так даже еще жальче. Я делаю все, что могу, чтобы их вызволить, но это так трудно. У нас очень строгие законы. Гораздо строже, чем ваши.
В кабинке для обысков – одной из кабинок на вечеринке Лупиты – голая американская девочка с двумя одетыми в форму полицейскими. Генерал и юрист входят в кабинку через заднюю дверь. Один из копов указывает на пакетик с кокаином на полке.
– Она прятал это в свой писська, senores.
По мановению Генерала копы выходят, ухмыляясь, как обезьяны.
– Нам так жаль вашей писськи – замерзшей в снегу, – говорит генерал, снимая брюки. – Я – ба-альшой оттепель.
Хихикающий macho отдергивает занавеску спереди будки.
– Хороший писська, cabrones?
Двое чапультепекских блондинов толкают друг друга локтями и скандируют в унисон:
– Ну, разве он не прелесть? Никогда не повторяется.
Macho отдергивает занавеску у следующей будки.
– Он ебет ее в сухую дырку.
– Никогда не повторяется.
В самой последней будке Аг Пук, Бог Смерти майя, ебет юного Бога Зерна. Когда занавески раздвигаются, они достигают оргазма, и юный Бог Зерна покрывается черными пятнами тления. Ядовитое марево, словно плоть, превращенная в газ, исходит от их тел. Macho всхлипывает, задыхается, кашляет и замертво падает от сердечного приступа.
– Никогда не повторяется.
Лупита подает знак. Слуги-индейцы кладут труп на носилки и выносят. Вечеринка возобновляется в еще более лихорадочном темпе. Газ, произведенный совокуплением жизни и смерти, действует на молодых, как валерьянка на кошек. Они срывают с себя одежды, катаясь по матрасам, которые расстилают деревянноликие слуги. Одни меняются масками и исполняют стриптиз с шарфами в руках, а другие катаются на спинах, болтая ногами в воздухе и аплодируя ступнями.
Игуана тронула меня за руку.
– Не будете ли вы и двое ваших помощников так любезны последовать за мной? У нас есть тема для приватного обсуждения.
Она проводит нас в боковую дверь и вниз по длинному коридору к лифту. Лифт доставляет нас в небольшой зал, в конце которого – еще одна дверь. Игуана жестом указывает нам на просторные апартаменты, убранные в марокканском и мексиканском стилях, с коврами, низким столом, несколькими стульями и кушетками. Я отказался от выпивки, но согласился на косяк.
– Торговец открытками сказал, что вы сможете помочь нам найти Джона Эверсона, – начал я.
Она кивнула. Я вспомнил, что от ее брата ни разу не слышал ни слова. Когда нас представляли друг другу, он только кивнул и улыбнулся. Теперь он сидел рядом с ней на низкой кушетке, скорее безмятежный, чем скучающий. Джим, Кики и я сели напротив на кедровые стулья из Санта-Фе.
– У нас здесь много мест… – Взмах ее руки наполнил комнату бензойным ароматом Нью-Мехико. – Здесь было очень милое место, но они его испортили своими идиотскими бомбами. Ах да, Джон Эверсон… такой приятный мальчик, современный и сговорчивый. Тебе, конечно, он показался именно таким? – Она обернулась к своему брату, который улыбнулся и облизнул губы. – Что ж, он в Дюранго у родственников… в превосходном состоянии, учитывая перемещение личностей. Такие операции могут на многие месяцы уложить пациента в больницу. В общем, это означает, что операция была непрофессионально выполнена, или в одном теле застряли две несовместимые личности…
– В случае с Джоном Эверсоном не случилось никаких осложнений. Нам пришлось дать мексиканской личности некоторое время, чтобы перемещение состоялось. Теперь остается только совместить две личности – и он вспомнит свою прежнюю, к которой добавится беглое владение испанским языком и знание мексиканской провинции, что поможет ему в его карьере.
– В этом случае две личности настолько похожи, что никакой дисгармонии не возникнет. Дух Эль Гринго теперь обрел покой. Он не смог войти в цикл перерождений, потому что его карма предусматривала повторную смерть. Это было сделано с помощью электростимуляции мозга, которая создает у пациента ощущение абсолютной реальности. Как вы знаете, при пересадке тело отторгает чужеродные органы. Для подавления иммунитета вводят медикаменты. В нашем случае пережитое повешения уничтожает возникающее сопротивление, которое порождает феномен множественной личности, поскольку лишь одна личность может занимать одно тело в одной и то же время. Опыт повешения действует как растворитель. Две личности сливаются в одну. Джон Эверсон свяжется со своими родителями и скажет им, что пережил провал в памяти из-за легкого сотрясения мозга, но теперь полностью поправился.
