А теперь посмотрите на всю человеческую историю и предысторию с этой точки зрения. Посмотрите на нее, пока она будет развертываться перед вашим взором…
Механические устройства овеществляют процессы, происходящие в человеческой нервной системе… Магнитофон овеществляет голосовую функцию. Компьютер овеществляет определенную функцию человеческого мозга – ту, которая отвечает за накопление и обработку данных. Представьте себе историю человечества в виде очень длинной пленки, которая проматывается перед вашими глазами. Возьмите один из отрезков этой пленки.
Это сегмент времени. Его можно прокручивать вперед и назад, ускорять, замедлять, показывать в случайном порядке – делать с ним все, что взбредет вам в голову. Вы становитесь богом этого сегмента времени. Таким образом, так называемый «Бог» обладает именно этой властью над фильмом человеческой истории.
Единственная вещь, не отснятая заранее в такой заранее отснятой Вселенной, – это сам сюжет фильма, его мастер-копия. Вносить в нее изменения – смертный грех. Но именно этим и занимается Ким. Потому что Бог, действуя через таких своих агентов, как Харт и Старик Бикфорд, предусмотрел в сценарии смерть Кима.
Упражнение, при котором сегмент времени просматривается наподобие фильма, может применяться и к легкому стрелковому оружию… Представьте себе эволюцию от фитильного ружья к десантному автомату…
Идея бойка оказалась фундаментальным нововведением, настолько радикальным, что всеми возможностями, потенциально заложенными в фитильном ружье, тут же пренебрегли. Что же собой представляет новая концепция в сравнении с радикальным нововведением? Обычно в случае промышленных изделий, таких как автомобиль, именно появление новой концепции может заставить производителей начать все с нуля. Например, такой, как газотурбинный двигатель, электромобиль или паровая турбина. Можно сказать, что такой новой концепцией в области биологической будет переход от жизни во Времени к жизни в Пространстве, в Космосе. Этот переход обречет весь фильм Времени, снятый по заранее придуманному сценарию, на отправку в мусорную корзину, где, как мы все надеемся, он вскорости полностью истлеет. Последним памятником этому этапу станет огромная куча пленки, похожая на пустую бутылку из-под кока-колы… какая освежающая пауза… фильм булькнул и погас… от него осталась только пластиковая тара…
Таким образом, весь этот наш местный конфликт основан, в сущности, на простой ситуации: это конфликт между теми, кто должен отправиться в космос или умереть, и теми, кто умрет, если мы вырвемся в космос. Мы им нужны для их фильма. У них нет никакой возможности существовать иначе. И как только кто-то вырвется в космос, фильм будет непоправимым образом испорчен. Одна дыра – и ему конец. Если бы только найти верную пулю, думает Ким, почувствовать дрожь предчувствия…
Странный пистолет у него в руках… дикая музыка Пана… кричащие толпы… Пистолет Кима разрезает небо, словно газовая горелка. От неба отваливаются куски. Музыка становится все громче и сливается с завываниями ветра…
Да, мы можем проиграть не раз и не два. Но они могут проиграть только однажды. Утверждают, что вампира можно убить серебряной пулей. Чеснок в достаточной концентрации может тоже убить вампира, когда тот не может никуда убежать – ну, например, как в том случае, если он попался в комнату, где собралась компания итальяшек. Итак, какая пуля, какой запах нужны, чтобы порвать, повредить, остановить или полностью уничтожить этот фильм? Несложно догадаться: любое действие, любой запах, которые не предусмотрены заранее сценаристом, который находится вне фильма и не включает себя самого в данные, содержащиеся в нем.
Кастанеда описал бы это как внезапный прорыв Нагуаля, непознаваемого и непредсказуемого, в Тональ, который и есть совокупность всех заранее снятых кадров. Такой прорыв нарушает фундаментальные законы предсказуемой, тотально контролируемой Вселенной. Введите всего лишь один непредусмотренный и потому непредсказуемый фактор, и вся структура обвалится как карточный домик.
Судья Фаррис сказал, что я воняю, как скунс. А что представляет из себя этот запах? Это запах гниющей кинопленки. Вот почему всевозможные фаррисы и гринфильды не желают меня видеть. У меня нет права даже просто существовать.
– КАКОГО ХУЯ ДЕЛАЕТ ОН В МОЕМ ФИЛЬМЕ? – орет Режиссер. – ПРОУЧИТЕ-КА ЕГО КАК СЛЕДУЕТ.
Они попытались, но пуля срикошетила. Ким улыбается, выглядывая у себя между ног, и стреляет. Его пуля сносит водонапорную башню, добрую половину плоскогорья, кусок неба… огромная черная дыра… гудящий звук, словно где-то вдалеке летит пчелиный рой… все ближе и ближе…
На часах четыре утра. Ким докуривает пятую трубку опиума и отправляется спать.
Ему снится юноша, в котором он узнает своего бенефактора
[65]
, в том смысле, в котором использует это слово Кастанеда.
Юноша объясняет Киму, что тот еще не достиг (тут следует слово, значение которого Ким не вполне понимает) необходимого для бессмертия.
После завтрака на террасе Ким написал записку одному из своих агентов и попросил мальчика из гостиницы доставить ее по адресу. Мальчик вернулся назад через два часа с приглашением на ужин.
В шесть тридцать прибыла повозка. В нее была запряжена чалая кобыла в яблоках. Она подозрительно посмотрела на Кима и прижала уши. Кучером оказался мальчишка лет двадцати в бриджах для верховой езды и армейской гимнастерке с автоматическим кольтом 45-го у бедра. У мальчишки – акцент кокни и прыщеватое лицо преступника, но идеальные зубы, которые он демонстрирует, когда многозначительно и гнусно улыбается. У англикосов такие редко встречаются, отмечает Ким.
– Меня зовут Джон Аткинс.
Они обмениваются рукопожатием, и Ким чувствует, что его явно изучают с целью обнаружить, нет ли в нем какой слабины.
– Папаша у меня был фермер, держал молочную ферму… Я тут засек, что вы на мои зубы заторчали…
– А ты заметливый.
С насмешливым поклоном Аткинс приглашает Кима сесть в экипаж. Когда Ким залазит в повозку, он чувствует дерзкий взгляд у себя на заднице, и в голове у него звучат отчетливые, как колокольчик, слова:
– Эй, я бы тебе впарил в очко, приятель. – Совершенно очевидно, что Аткинс обладает способностями к вербальной телепатии. В основном телепаты передают изображения. Но у кокни есть особый талант к передаче слов. Тут все дело в акценте, который играет столь важное значение для английской классовой системы.
Аткинс вспрыгнул на козлы одним легким нечеловеческим движением, которое выглядело несколько уродливым и неестественным. Он ловко взял поводья в свои тонкие руки, обтянутые красноватой кожей. Ким легко может представить себе, как такие руки управляются с разбитой пивной бутылкой, бритвой или велосипедной цепью.
Ким многое повидал на своем веку. Он знал, что многие стареющие педерасты, особенно англичане, обожают подобных скользких и опасных типов, из числа тех, что подслушивают в замочную скважину – порочный продукт иерархической социальной системы, зиждущейся на клубах и частных школах. Джон Аткинс – птенец из этого самого гнезда, и вы мне не поверите, дорогуша! – но мальчиков его ремесла в Англии так и называют: «птенцы»…
