Ким пишет за кухонным столом. Перед ним стоит открытая банка фасоли.
Разумеется, Ким вовсе не собирался есть этого дурацкого дохлого опоссума. Это была обычная выходка, из тех, которыми пытаются разогнать скуку… Ужас за стенами станции… Жуткая планета… Теперь Киму стало ясно, что все места, в которые его прежде неудержимо влекло, были всего лишь репликами этой отвратительной планеты… Вампиризм Древнего Египта, который после технологической подтяжки лица сумел высосать Англию и Америку досуха… глухая безысходность жизни порабощенных, классов, невероятная брутальность полиции… Это какая-то отдельная раса, здоровенные мужики шести футов ростом и со здоровенными бицепсами.
Ким вспоминает молодого арабского гада, который необдуманно вывел его за пределы туристической зоны, похожей на аэропорт, – там было множество уровней с магазинами, ресторанами и кинотеатрами, где показывалась отъявленная порнуха, но при этом все вокруг было суперсовременным и сверкало, как улыбки, которыми встречал туристов обслуживающий персонал.
Ким сидит за шикарной стойкой, все кругом сверкает неоном, хромом и зеркалами. Единственное блюдо, которое здесь предлагают, это, судя по всему, жареные бананы с подливкой из мушмулы, а в конце стойки сидит старая морщинистая лесбиянка, голая по пояс, с грудями, отвислыми, как два воздушных шарика, которая уминает целую тарелку этой дряни.
Ким подходит к дверям одного из кинотеатров и делает предложение группе скучающих подростков.
Они идут по пандусу, выводящему за пределы туристической зоны… какие-то грязные каналы и валяющиеся повсюду бревна, похоже на лагерь лесорубов… Слева от Кима – грязные улицы, которые медленно взбираются вверх мимо нищенских глинобитных лачуг. У канала юнец, которого он знал по тусовке у «Дилли», превращается в тварь с лягушачьими лапами, мертвыми и гноящимися глазами, он опускает в воду глиняный черпак, делает большой глоток и падает без сознания на тинистый берег… «Воды Леты», – пищит кто-то ему в ухо… Он слышит чей-то гневный крик. Замечает лесорубов. Здоровенные скоты, ростом не меньше шести футов. Они кричат на проводника… «Зачем ты притащил сюда туриста?» Гид зеленеет от страха и бежит к туристическому центру, пятеро или шестеро легавых мчатся за ним следом. Они ловят его… Тихий, обреченный вскрик… Они убили его с первого удара, но еще некоторое время забавляются с трупом, словно гончие с кроликом. Затем они возвращаются обратно к своим топорам.
– А ты лучше вали назад в туристический центр, там тебе самое место….
Еще один взгляд в ту сторону: туристическая зона внезапно превращается в преисподнюю – ее пассажи и аркады ведут в мрачные глубины, куда никогда не заглядывает свет.
– И какого же вы мнения о моем народе? – Это венерианская дама, принадлежащая к высшей касте. Ким раньше уже видел ее где-то.
– Вы имеете в виду, с точки зрения интуриста? Я бы не хотел создавать никому проблем…
Ким осторожно приближается, чтобы получше рассмотреть, что там внутри…. истертые каменные ступени, узкие проходы между глинобитными стенами, резко уходящие вниз… магазины с названиями, такими как «Гибралтар», «Танжер» или «Панама», продающие шарики из слоновой кости, вложенные один в другой, уродливые гобелены, фигурки из яшмы и мыльного камня… погруженная во тьму торговля рухлядью… До Кима доходили слухи, что еще ниже дома сложены на человеческих экскрементах вместо известки. Нет ни малейших причин в этом усомниться… темнота заполняет нижние уровни, словно вода, пропахшая бессчетными годами окаменевшего дерьма, пота и немытых тел, скученных в крошечных каморках…
– Да, – говорит старожилка. – Летом здесь тяжело… сперва температура поднимается до шестидесяти, а потом уже все равно. Пальцем даже шевельнуть невозможно, а потом наступает зима, температура падает ниже нуля, и мы замазываем трещины, образовавшиеся в жару, летним дерьмом. Там внизу, – она тыкает пальцем в направлении мрачных глубин, – живут слепые человекообразные сколопендры и скорпионы…
Разумеется, – говорит Ким, намереваясь потрясти грандаму своей эрудицией… – как египетская Богиня Часов, которая кажется на первый взгляд неотразимо прекрасной женщиной. Но очнувшись, человек замечает, что у нее голова скорпиона со жвалами вместо рта и алчные глаза насекомого…
– Я вижу, вы хорошо образованы, – сухо отвечает венерианка.
Ким решает промолчать в ответ.
Туристическая зона заканчивается пустой автостоянкой. На этой ничейной земле преступные круги Венеры обделывают свои нечистоплотные дела, поскольку тех, кто попадается, наказывают с невероятной суровостью…
– Как это все неприятно!
На унылой маленькой площади, освещенной мерцающим светом потрескивающих газовых фонарей, нищие собираются на раздачу милостыни… Милостыня представляет собой какое-то металлическое вещество, которое, когда его нарезают свинцовым ножом, серебристо блестит, словно натрий… Маленькие ломтики металлической пасты раздаются нуждающимся, а те приносят с собой котелки, из которых жадно хлебают пищу – капли металла поблескивают в лучах фонарей… словно маленькие фосфорические вспышки… Ким проходит мимо.
Какой-то мужчина обнажил запястье и собирается распластать его бритвой ради своих nicos
[75]
(по какой-то причине он говорит по-испански…), и он действительно делает надрез, и кровь начинает течь «para sus nicos, madre de Cristo»
[76]
. Стоит ли сомневаться – зрелище отвратительное… Ким записывает на полях своего путеводителя, что развлечения на Венере в своей низкопробности превосходят все им где-либо виданное… При наличии специального разрешения можно любоваться зрелищем «вечерней трапезы… во время которой пища ритуально раздается беднякам. И туристы, и венерианские власти будут избавлены от лишних неприятностей, если первые поймут, что у нас существуют определенные правила, которые следует соблюдать. Некоторые зоны закрыты для посещения туристами. Недобросовестные гиды или водители могут доставить вас в одно из таких мест. Если подобное произойдет, то ваша обязанность как туриста незамедлительно оповестить власти о сложившейся ситуации…»
Шмунн – это хищное животное с мощным крупом и челюстями гиены, которые легко крошат кости. На этом сходство кончается и начинаются различия, характерные для этих гнусных тварей. Шмунны слепы и абсолютно не способны издавать какие-либо звуки, поскольку лишены голосовых связок. Ориентируются в пространстве они при помощи обонятельных рецепторов, которые рассеяны по всей поверхности их бледно-розового, пористого, рыхлого и фактурой похожего на пемзу тела. Шмунн, ищущий дорогу по запаху, – зрелище весьма неприятное. Все его тело сокращается, подобно пищеварительным органам, едкая дымящаяся слюна капает с клыков. Шмунн не имеет также и анального отверстия, отходы жизнедеятельности выделяются всей поверхностью его тела, в результате чего он испускает отвратительный запах, способный отпугнуть даже самого неразборчивого хищника. Тело шмунна имеет температуру кипения воды – 100 градусов, – поэтому его метаболизм настолько активен, что тварь буквально сжигает в себе поглощенную пищу. Учуяв еду, шмунн начинает дрожать от возбуждения, и кипящие пищеварительные соки бурлят в нем при этом, словно масло на раскалённой сковороде. Чтобы выжить, он должен питаться двадцать четыре часа в сутки, поэтому шмуин пожирает все живое и неживое, что встречает на своем пути. Стая шмуннов вследствие высокой температуры тел создает вокруг себя омерзительное облако ядовитых паров, которые во многих случаях парализуют сопротивление жертвы еще до того, как острая акулья пасть и язык, обдирающий кожу, как напильник, примутся за работу.
