Старцы остановились и опустили тело Глеба на землю. Затем один из них обратился, вероятно, к главному:
– Яр, идемо камо невесте?! (Яр, куда идем неизвестно?!)
На что тот ответил:
– О том Бог вие! Се бонь виедете оуме, а поцоииисте се бо те умиемо. Се бо таина влика есе! (О том Бог знает! Всего не поймете умом, но почувствуйте и понять сумеете. Это великая тайна!)
«Мать вашу! – подумал журналист. – Что за абракадабра такая?! Китайский отдыхает!»
Тем временем колдуны продолжили разговор:
– Бонде блгслвен, Яр! – сказал первый старик. (Будь благословен, Яр!)
Но другой вдруг добавил:
– Аще боте сен орцено есе иакожде Яр одерзе таиноу бо огневои блаце изоидеть од змие щиудень! (А еще могут сказать, что Яр скрывает тайну, что огненное сверканье изошло от змея-чуда!)
– Инодь иакожь коиии неудърже сва есьтва до разъ а рце безоумьна (Иной, кто не удержит своего естества, хоть раз, да скажет безумное), – ответил Яр.
«Что за хрень! – ужаснулся Глеб, не понимая ни слова. – Вот уж удружили, предки! Пожалуй, тут и с переводчиком не разберешься! Что же делать?»
Он запаниковал, но спустя несколько минут вспомнил напутствие деда Матвея о том, что нужно «включить генетическую память».
– Знать бы еще, как это сделать, – пробубнил парень.
Он расслабился и представил, как легко и свободно понимает речь длиннобородых колдунов. Однако на самом деле ничего подобного не произошло, и журналист даже не догадывался, о чем идет разговор.
– Где же ты, чертова память! – тихонько выругался он. – Куда спряталась?
И тут ему в голову вдруг пришла мысль, что раз память «генетическая», то она и должна находиться в генах, а именно в физическом теле, где-нибудь в позвоночнике!
– Ёшкин кот! – ахнул журналист. – Это что ж получается. Раз мой позвоночник валяется вон там на земле, то и память при нем осталась?
И он тут же принялся себя успокаивать:
– Нет! Не может быть. Память – штука нематериальная, значит и должна в душе находиться. А душа как раз при мне! Ко всему, в моем теле сейчас огненный тип пристроился, значит, в моем позвоночнике на данный момент его генная память.
Немного успокоенный таким сумбурным объяснением, Глеб навострил уши и постарался уловить смысл того, о чем говорили колдуны.
Но как раз в это время те перестали разговаривать, подхватили тело Глеба и отправились к поселению, виднеющемуся впереди.
– Мамочки, – запричитал парень. – Куда ж они меня тащат! Мне же нельзя за ними по открытой местности передвигаться, заметят…
Старики поравнялись с табуном лошадей, и один из колдунов привел лошадь. Затем они перекинули тело Глеба через ее спину и повели животное за собой.
– Вот ведь ослы! – возмутился журналист. – Обращаются со мной как с мешком картошки. Не дай бог еще сломают что-нибудь или головой ударят. Тогда и в тело можно будет не возвращаться – дурачком становиться неохота!
Между тем колдуны неожиданно свернули и пошли вдоль забора в обход поселения.
– Это радует, – приободрился Глеб. – А то в городе слишком много лишних свидетелей.
Он дождался, когда старики завернули за холм, и рванул следом. Домчавшись до забора, парень прильнул к нему, совсем забыв о своей огненной сущности. В ту же секунду деревянные бревна вспыхнули, как будто их облили бензином. За забором послышались взволнованные крики. От ужаса журналист сделал несколько шагов в сторону и повалился на землю. Как раз в этот момент над забором показались две бородатых головы. Мужики принялись поливать бревна из ведер и что-то громко выкрикивали тем, кто им эти ведра подавал. Глеб был уверен, что они непременно его заметят, но те не обратили на него ни малейшего внимания. Более того, когда из города выбежали несколько человек и принялись тушить забор снаружи, они совершенно спокойно ходили по парню, не ощущая его присутствия.
«Похоже, я в землю впечатался, – догадался журналист. – Значит, я могу менять форму!»
Потом он вспомнил, как проходил сквозь стены, и сделал вывод:
«Так я и в земле передвигаться могу!»
Это его очень порадовало, и Глеб медленно двинулся прочь от места пожара.
Перемещение в земле несколько отличалось от хождения в стенах. Парень и сам не мог понять, как у него это получается. Он словно продирался сквозь бурелом в лесу. Однако немного приноровившись, журналист стал «ползти» быстрее и вскоре завернул за угол забора.
Как и ожидал Глеб, город продолжался и по другую сторону холма, но колдуны свернули от него к густому мрачному лесу, находящемуся чуть поодаль.
«Что-то не припоминаю я никаких таких лесов в наше время, – подумал парень. – И зачем они меня туда прут?»
Старики приблизились к первым деревьям и зашли под их густые кроны. Журналист тут же выбрался из земли и бросился следом, ругая колдунов на чем свет стоит.
– Какого черта их в лес понесло? – возмущался он. – Я ведь ненароком все спалить могу! А в огне и тело мое пострадать может.
Он подошел к деревьям и, осторожно лавируя между ними, последовал за стариками. Те заходили все дальше и дальше в чащу.
– Да хоть бы вы устали! – пробубнил Глеб.
И вдруг, на его счастье, впереди показалась большая изба. Колдуны подошли к ней, и Яр громко воскликнул:
– Верея!
Тут же из избы выбежала молодая девушка. Одета она была в глухую рубаху-сарафан белого цвета с повязанным поверху нарядным расшитым передником. Ее длинные светло-русые волосы были распущены по плечам и удерживались лишь венцом-обручем, богато украшенным разноцветными камнями. Несколько бус и бубенчиков были вплетены в две тонкие косицы, спускающиеся над ушами. На ногах у девушки были легкие сандалии, плетенные из лыка и кожаных ремешков.
Она подбежала к старикам и низко поклонилась. После этого Яр, указывая на тело Глеба, что-то ей сказал.
«Сейчас моя судьба решается, – мелькнула у парня мысль. – Хоть бы они меня этой красотке отдали, что ли».
Словно в ответ на его просьбу колдуны спустили тело с лошади и занесли в дом. Журналист прокрался к небольшому оконцу, выходящему из светлицы, и попытался разглядеть, что будет происходить дальше. Но в избе было так темно, что он ничего не увидел.
Тем временем старики, сопровождаемые девушкой, вышли наружу, и Яр принялся что-то ей объяснять. Глеб уже и не пытался понять смысла слов. Главное – он немного успокоился в отношении своего тела.
После долгих «нравоучений» Яр и другие старики повернулись и отправились прочь из леса.
– Слава тебе, Господи! Слава, слава тебе, Господи! – нараспев затараторил журналист. – И мне слава тоже!
Он затаился и принялся наблюдать за девушкой.
