– Нет, конечно! Я в самый центр родника встал, чтобы тебе почище воду достать.
– Тогда я не удивлюсь, если в ней окажутся куски шерсти, – усмехнулся парень. – Ладно, идем.
Они вышли из дома и направились через лес к городу. Было еще совсем темно, но, к своему удивлению, Глеб практически все видел. Еще вчера он спотыкался о корни деревьев и коряги, а сейчас легко обходил все препятствия. Не было ему и холодно. Журналист помнил, что когда он шел с Вереей, предрассветная свежесть заставляла его то и дело размахивать руками и бить себя по плечам, чтобы хоть как-то согреться. Сейчас же он чувствовал себя настолько комфортно, что это насторожило его.
– Умил, – окликнул Глеб медведя, – скажи-ка, сегодня теплее или прохладнее, чем вчера?
– Конечно, прохладнее! – не задумываясь, прорычал косолапый. – Дело-то к осени идет.
– К какой осени? До осени – как до Луны!
– Не… У нас здесь осень ранняя, холодная. Сегодня я ночевал на поляне и слышал, как березы друг другу жалуются, что ветки мерзнуть начинают.
– Березы, говоришь? Ну-ну… – хмыкнул парень, но сам задумался.
Он догадывался, что все эти изменения происходят с ним не просто так, и к ним явно причастен огненный мыслеобраз, обитающий в его теле. Но что с этим делать, журналист не знал. Он вспомнил сгоревшую жену деда Матвея, и ему стало не по себе. Чтобы как-то отвлечься от дурных мыслей, Глеб решил сменить тему.
– Умил, – снова сказал он, – а почему твоя сестра еще не замужем? Помнится мне, что девушки у вас рано замуж выходят. Неужто никому не нравится?
– А… – пробурчал медведь, – ходоков-то много к ней было, но батюшке нашему никто не люб. На одних морок навел, и они на других девицах женились, будучи уверенными, что живут с Вереей, а других – отлучил от нее снадобьями да заговорами.
– Отец-то ваш – серьезный человек, как я погляжу, – заметил парень.
– Что верно, то верно. Я вот все удивляюсь, почему он тебе память еще не стер.
– Опасается, что я забуду, кто я есть на самом деле, – произнес журналист, точно понимая, что Яр никогда не сотрет ему память, пока в нем сидит огненный монстр. – И что ж получается, отец ваш Верею в незамужних девицах решил оставить?
– Выходит, так… Она ему нужна, чтобы знания сакральные ей передать. Мне – бесполезно! Я обязательно что-нибудь напутаю. А уж сестрица справится, будь уверен! Я сам видел, как она духов воздуха и воды вызывала… Жуткое зрелище!
– Понятно. А внуков Яру понянчить не хочется?
– Так Настена моя родит.
Глеб тяжело вздохнул, понимая, что с косолапым на эту тему разговаривать бесполезно. В этот момент лес закончился, и наши герои вышли в поле. Небо уже посветлело, и журналист сказал Умилу:
– Дальше я сам, ты возвращайся!
– Хорошо, – кивнул медведь, – здесь меня охотники могут заметить.
– А они не знают, что ты – сын Яра?
– Знают, это-то и плохо! Начнут с просьбами приставать… Попроси у отца то, сделай это!.. Ладно, я пошел.
Косолапый повернулся и скрылся за деревьями, а парень, едва сдерживаясь, чтобы не рассмеяться, отправился в город. Он шел и думал, что за такой короткий промежуток времени забавный медведь Умил, красавица Верея и строгий колдун Яр стали ему почти родными. Он уже и представить не мог, как жил раньше без всех этих милых людей (медведя он почему-то тоже стал считать человеком). За своими мыслями он не заметил, как добрался до берега реки, где уже сидели и работали старцы с ребятишками.
– Здравствуйте, дед Илия, дед Федот! – поздоровался журналист.
– Здорово, молодец! – кивнули старики. – Опаздываешь! Мы уже вчерашний невод доделали да нашим рыбакам отдали, а сейчас новую сеть плетем. Заказали нам мужики невод с мелкими ячеями – в половину ладони. Дело это хлопотное… Зрение хорошее нужно, нам-то тяжело мелкие узлы вязать, а ребята не справляются. Так что садись скорее да за работу принимайся.
Глеб кивнул и уселся на вчерашний камень, на который дед Илия предварительно положил свернутую тряпку. Узелок и тыкву с водой парень поставил тут же и принялся плести сеть. Сидеть было удобно и мягко, но он помнил свой вчерашний опыт с падением, поэтому старался не зарабатываться, а периодически вставал и разминался. Его упражнения вызывали бурный смех среди ребятишек, а старики лишь молча улыбались в бороды. Когда солнце поднялось в зенит, старцы отпустили детей по домам – пообедать.
– Да и ты иди, пройдись. Устал, поди? – сказали они журналисту.
Тот кивнул, подхватил узелок и тыкву и отправился вдоль русла реки вниз по течению. В одном месте он обнаружил небольшую полянку, покрытую сочной зеленой травой, и устроился там на обед. Развязав узелок, Глеб с удивлением увидел кусок рыбы, обильно посыпанный солью. Рядом лежала горбушка хлеба и луковица.
– Смотри-ка, не пожалела для меня соли, – улыбнулся парень.
Он с наслаждением съел рыбу, закусывая ее хлебом и луком. Затем напился воды из сушенной тыквы, опасаясь проглотить ком шерсти Умила.
К счастью, вода оказалась свежей и чистой. После всего журналист повалился на траву, раскинув руки, и уставился в небо. Небо было точно такое же, как и в двадцать первом веке. Такие же белые кудрявые облачка разрезали бесконечную синь, так же пролетали птицы.
– Эх, белых полос от самолетов не хватает, – вздохнул Глеб.
И вдруг синева в его глазах померкла и приобрела оранжеватый оттенок. С перепугу парень сел и попытался проморгаться, однако «оранж» не исчезал.
– И чего тебе неймется! – громко произнес он, обращаясь к огненному монстру. – Мы с тобой одной веревочкой связаны. Сгорю я – канешь и ты. Как ты, дурак, этого не понимаешь? Мы же в твоем мире, откуда тебя уже изгоняли. Хочешь вместо параллельной реальности отправиться в Абсолют или сразу – в черную дыру?!
Внезапно краски вокруг вновь стали яркими и насыщенными. Оранжеватый оттенок пропал.
– Вижу, ты меня понял, брат! – обратился к языческому мыслеобразу Глеб, впервые называя его так. – Спасибо тебе за отсрочку! Постараюсь сделать для тебя все, что в моих силах.
Он встал на ноги, прихватил узелок и тыкву и вернулся к старикам. До вечера все прошло без происшествий.
– Все, Глеб, иди домой, – сказал на закате дед Федот. – Мы сегодня и так много сделали, глядишь, через денька три новый невод мужикам свяжем.
– Почему так долго?
– С твоей помощью, может, чуть быстрее, – улыбнулся дед Илия. – А теперь – бывай! Рабочему человеку отдых завсегда нужен.
Журналист со всеми попрощался, прихватил свои вещи и отправился к дому Вереи. Как ни странно, но сейчас он чувствовал, как прохладный ветерок обдувает его тело. На душе сразу стало спокойнее. Парень радостно засвистел какую-то мелодию и зашагал дальше…
У дома он наткнулся на Умила, который со страдальческим видом зажимал лапами нос.
