Через несколько месяцев после знакомства с де Виром полк По командировали в форт Мултри в Южной Каролине. В отсутствие города, удовлетворявшего культурные аппетиты, и друга, который бы поверял ему секреты вампиров, армия стала казаться молодому человеку тюрьмой.
Он решил уйти в «неофициальный отпуск» и отправиться в Новый Орлеан, дабы «изучать вампиров», ведь де Вир много раз упоминал, что для этого «лучше места в Америке не найти». Судя по тому, сколько раз он наполнял и снова опустошал свой бокал с виски, приехал он еще и затем, чтобы напиться в стельку. В тот вечер мы сидели в салуне неподалеку от пансиона мисс Лаво. Аллен Джентри отлучился, чтобы «провести время в компании дам определенного сорта», и предоставил нам возможность вести беседу на темы, которые доставляли нам больше всего удовольствия, но которые мы не решались обсуждать в открытую. Мы засиделись допоздна, пересказывая друг другу все, что каким-либо образом касалось вампиров, все, что нам довелось прочитать, услышать или увидеть собственными глазами.
— Но как же они учатся добывать себе пищу? — спрашивал Эйб.
Бармен уже принялся подметать опустевшую таверну.
— Откуда знают, что надо скрываться от солнца?
— Как теленок учится стоять на ногах? А пчела — строить улей?
По снова осушил стакан.
— Такова их природа — прекрасная и простая. Мистер Линкольн, мне кажется безумием уничтожать созданий, настолько превосходящих нас.
— Мистер По, а мне кажется безумием говорить о них с почтением.
— Вы можете себе представить, можете вообразить, каково смотреть на нашу вселенную их глазами? Каково смеяться в лицо времени и смерти? Каково это, когда весь мир — ваш райский сад? Библиотека? Гарем?
— Да. Но я также могу вообразить потребность в дружбе и жажду покоя.
— А я могу представить отсутствие этих потребностей! Можно скопить целое состояние, побаловать себя любыми радостями жизни, увидеть все чудеса света!
— А когда очарование проходит, все желания исполнены, языки выучены — когда не осталось больше неизведанных городов, непрочитанных книг, нескопленных богатств — что тогда? Разумеется, можно обрести все блага мира, но как быть, если они не приносят больше блага?
Эйб рассказал Эдгару сказку, которую впервые услышал от путника на Старой камберлендской дороге:
Был однажды на свете человек, который возжелал жить вечно. С юных лет он молил Бога даровать ему бессмертие. Он был щедр и честен, верен жене и добр к детям, чтил Господа и проповедовал Его заповеди. И все же с каждым годом этот человек старился и в конце концов умер дряхлым стариком. Когда он попал в рай, то спросил: «Господи, почему ты не внял моим молитвам? Разве не жил я по слову Твоему? Разве не славил имя Твое?» Бог ответил: «Ты все это делал. Именно поэтому я не обрушил на тебя проклятие, о котором ты молил».
— Вы говорите о вечной жизни. О разуме и теле, — продолжал Эйб. — Но как же душа?
— На что душа бессмертному созданию?
Авраам улыбнулся. Перед ним сидел странный человек со странным взглядом на жизнь. Всего второй человек в его жизни, которому была известна правда о вампирах. Он слишком много пил и говорил неприятным высоким голосом. Ну как тут было к нему не привязаться?
— Начинаю подозревать, — заметил Эйб, — что вы желали бы стать одним из них.
По рассмеялся:
— Разве наше существование без того недостаточно долгое и печальное? Кто, Господи помилуй, желал бы его продлить?
IV
На следующий день, 24 июня, Эйб в одиночестве шел по улице Сен-Филип. Аллен Джентри еще не возвратился от источника греховных наслаждений минувшей ночи, а По на рассвете нетвердой походкой отправился к себе в пансион. Эйб проспал полдня, а потом решил подышать свежим воздухом. Он рассчитывал, что прогулка разгонит туман в голове и избавит его от горького привкуса во рту.
У реки я заметил какое-то столпотворение. Люди толкались вокруг платформы, разукрашенной красным, белым и синим. Над импровизированной сценой висел транспарант: «АУКЦИОН! СЕГОДНЯ! ПРОДАЖА РАБОВ! В ЧАС ДНЯ!» Перед платформой собралось более сотни людей. Неподалеку толпилось почти вдвое большее число негров. В воздух поднимался дым от курительных трубок. Будущие покупатели переговаривались, шум голосов перемежался редким смехом. Назначенный час близился, мужчины держали карандаши и бумагу наготове. Аукционист — крепкий, низенький и розовый, чистый боров — вышел на сцену и начал: «Достопочтенные джентльмены, с радостью представляю вам первый сегодняшний лот!» При этих словах первый негр, мужчина лет тридцати пяти, вышел на сцену, низко поклонился, улыбнулся и выпрямился во весь рост. На нем был плохо сидящий костюм (кажется, специально приобретенный ради этого случая). «Здоровяк по имени Кафф! В расцвете сил! Лучшего работника на поле вам не найти! К тому же подарит хозяевам целый выводок сыновей, с такими же крепкими спинами!» «Здоровяк», как мне показалось, страстно надеялся, что его сегодня купят. Он держал спину прямо, улыбался и кланялся, а аукционист все расписывал его достоинства. Я испытал жалость и отвращение. Вся жизнь этого мужчины, жизнь грядущих поколений его потомков — все зависело от этого момента. Все находилось в руках незнакомца. В руках человека, который заплатит самую высокую цену.
За два дня собирались продать двести рабов. Всю неделю перед аукционом людей держали в двух амбарах, куда будущие покупатели могли свободно прийти и осмотреть товар.
Осмотр включал в себя все мыслимые способы унижения. Мужчин, женщин и детей — всех от трех до семидесяти пяти лет — заставляли обнаженными стоять перед незнакомцами. Рабам щупали мускулы и раскрывали рты, чтобы осмотреть зубы. Их заставляли ходить и нагибаться, чтобы убедиться в отсутствии хромоты. Негры должны были перечислять свои умения и помогать набить себе цену.
Это противоречило их интересам, ведь чем выше была цена,
[16]
тем меньше вероятность, что рабу удастся скопить денег и купить свободу у доброго хозяина.
Чудовищное зрелище! Мужчины и женщины! Дети и младенцы — все выставлены на потеху угрюмой толпе так называемых «джентльменов»! Я увидел негритянскую девочку лет трех-четырех. Она крепко держалась за мать и никак не могла взять в толк, зачем ее так вырядили, зачем накануне вечером отмыли дочиста, а теперь заставляют стоять на платформе, пока какие-то мужчины выкрикивают числа и размахивают клочками бумаги. Я снова задался вопросом, почему Создатель, сотворивший всю эту красоту, опорочил ее злом.
Если Линкольн и почувствовал некую иронию в том, что он затем и спустился вниз по реке, чтобы продать товар этим самым плантаторам, дневник об этом умалчивает.
