– Хм… В балетных школах хорошие преподаватели японской литературы.
– Я изучала ее факультативно.
– Мокуами… Вам нравится театр кабуки? – Воронов делал отчаянные попытки фехтовать, лежа на лопатках.
– Нравится. И особенно монах Сэйсин.
– Странно. Он же злодей.
– А мне интересен образ злодея, с оговоркой инверсии его развития – от раскаяния до обратного превращения в честного, хорошего человека.
– Мне казалось – никого глупее балерин не бывает…
– «Если ты видишь круглую маску, не обязательно, что за ней прячется круглое лицо…» – есть такая японская поговорка.
– Вы имеете в виду китайца-мистификатора?
– Я имею в виду подброшенную вами маску.
– Это невинная шутка, а вы что подумали?
– Я ощутила некую интригу, что еще раз подчеркивает «принципиальную разницу» между вами и мною. Я всегда действую открыто – это мое правило!
– Я – человек без правил. Я сам их придумываю и сам отменяю!
– А в моих правилах не допускать, чтобы мной манипулировали.
– Мы с вами две минуты знакомы, а у нас уже столько общих тем…
Эля освободилась из его объятий и направилась к столику, приковывая к себе взгляды всех присутствующих.
– Ради интересов России помогите господину Сакамото! Он уже третий день ищет свою потерянную голову.
– А я бы хотела, чтобы голову потеряли вы!
После этой шпильки Воронов решил отыграться за все:
– Признаться честно, Эльвира Алексеевна, вы не интересуете меня как женщина. Совершенно! – Этот породистый красавец изобразил на лице непробиваемое безразличие. Но Эльвиру это не пошатнуло.
– Я искренне рада! Вам нужно было вместо меня пригласить нашего худрука Альберта Даниловича, может быть, он заинтересует вас как…
– Вы не дослушали конец фразы! – Воронов предполагал, какое будет завершение. – Вы интересуете меня больше чем женщина, вы заинтересовали меня как личность!
– Ах! Какой возвышенный человек! – всплеснула руками Эля. – А что это значит для такого сильного мужчины заинтересоваться женщиной «как личностью»?
– Это значит признать в ней игрока: злого, умного, опытного.
– Умеющего наносить удары или избегать их?
– Ну, пока удары по лицу получаю я…
– Удары по лицу можно получать только от влюбленной женщины! Но мне надоело говорить о вас, пора вернуть трофейные ценности японскому правительству в виде утраченной головы господина Сакамото. – Эльвира развернулась спиной к Воронову и поплыла по направлению к столику.
Но как ни странно, больше за весь вечер не было никаких эксцессов. Эльвира Алексеевна полностью поменяла тактику поведения: была весела, любезна с японцами, танцевала с Еко Савой, который едва доставал ей до плеча. И нужно отдать ей должное – Эльвира никого не разочаровала. Смеялась и живо реагировала на шутки, улыбалась каждому комплименту – то есть честно отрабатывала свою балетную партию. Японцы расплывались в экстазе. Все шло на редкость удачно, как вдруг на самом интересном месте без объяснений Эльвира быстро поднялась, всем кивнула и, не прощаясь, направилась к выходу.
– Вы не знаете, что происходит? – спросила Алла Казимировна, японцы тоже недоуменно переглянулись.
Воронов бросился за Эльвирой, нагнав ее уже на парковке. Он заметил, как она садится в бежевый «Шевроле». Он совершенно не понимал, какая муха ее укусила.
– Эльвира Алексеевна, что случилось, почему так внезапно, как Золушка, что, уже пробило двенадцать?
– Это часть моего имиджа – уходить так же внезапно, как и появляться! – эту фразу она прокричала уже из окна машины.
– Позвольте, но наши японские коллеги! Вы же не можете проявить такое неуважение?!
– Следующий раз посоветуйте им организовать банкет на ипподроме! – Воронов держал рукой раскрытое стекло, пытаясь остановить разворачивающуюся машину. Но Эля развернула ее и нажала на газ. Он смотрел, как она уезжает, и, глядя на его кислую мину, она сдала назад, подъехала к нему и вместо звонкой пощечины залепила пословицу на чистейшем японском языке, которая означала буквально следующее:
«Если под Новый год тебе приснилась Фудзияма, не значит, что ты ею овладел…»
Воронов был сражен наповал! Это означало одно – она понимала все, о чем они говорили!
Фудзияма
6 сентября 2005 года
Воронов находился в депрессии уже третьи сутки. Это было совершенно непривычное для него мироощущение, поскольку вызвано оно было не падением курса валют или акций, а падением его репутации. Неужели на горизонте появилась «роковая женщина»? Бред! Абсурд! Роман Анатольевич никогда не испытывал недостатка в поклонницах. Наоборот, лучшие девушки мира числом в несколько десятков тысяч ломились к нему на сайт. Красотки от восемнадцати до двадцати присылали самые откровенные фото, и он мог выбирать любую, что и делал постоянно. Но при этом ни одна фотомодель не могла претендовать на его руку и сердце. Ему было скучно от их однообразных интересов, он быстро уставал, заранее известно, что будет утром, еще до того, как начался вечер. Он никогда никого не любил и не представлял, что кто-то может любить его. Он понимал, что предметом любви чаще всего являются деньги, и у него не было иллюзий на этот счет. В отношениях с женщинами он и только он диктовал условия! Он решал, он позволял себя любить, и в конце концов он разрывал все связи, легко и без объяснений. Не родилась на свете еще та, которая могла бы его удержать словом, красотой или мольбами. Но после того как его беспрецедентно пару раз утопили в луже, он чувствовал, что готов ради этой ведьмы на все!
«Балерина Литвинова из Большого знает японский?! И кроме того, наверняка владеет английским, может быть, французским, знает другие европейские языки! Откуда балерина владеет сложными формально-логическими категориями и построениями фраз?» – Воронова бросало то в жар, то в холод от смешанных чувств – позора и восхищения.
Еще раз он пытался проанализировать все предыдущие события.
«Итак, был банкет в ресторане. Сначала все наливали друг другу шампанское, щедро отвешивали комплименты великой русской балерине, вполне заслуженно. А что потом? Потом обычно сдержанные японцы постепенно стали заговариваться, после чего наступил переломный момент: Сакамото с Еко Савой спокойно, с улыбочкой перешли на родной токийский сленг, не сомневаясь, что кроме них и переводчицы Аллы никто их не пасет. Они и не предполагали, что их отлично понимает Воронов!»
– Сколько, по-вашему, стоит ночь с русской балериной? – спросил Сакамото у Еко Савы.
– Я бы начал со ста тысяч евро, – поддержал разговор Еко Сава.
– О, это просто оскорбительно, сэнсэй, я бы сделал ставку на сто двадцать тысяч.
