– О каком ребенке? А как же, а как же! – Глаза Азима сузились как две щелочки, он наклонился ближе к шефу и зашептал как по писаному:
Погибель лежит между двух половин,
Изменится мир, лишь погибнет один.
Са-Тана, властитель великой тюрьмы,
Погибель в ребенке свою ты найди! —
так звучит вольный стихотворный перевод.
– Ну! Вывод! – сгорал от нетерпения Моро.
– Тот, кто найдет ребенка, рожденного от экселендки и номо-тэда… – Азим тихо сполз вниз кресла, – тот сможет контролировать Тана-Са!
– Во всяком случае, мы сможем быть застрахованы от неожиданностей, которые так не любит Великий Са! – Азим затрепетал, откровенность шефа могла стоить ему головы. Либо наоборот… Азим еще не решил для себя, что лучше.
– А ты как главный придворный контрразведчик мне сейчас скажешь, известен ли тебе хоть один случай смешанного брака?
– Мне нет! Даже затрудняюсь представить, как такое возможно!
– Ну а представь, если эта девушка и вправду экселендка?
– То мы можем получить ребенка, контролируя само его появление!
От таких мыслей даже шефа номо-тэдской разведки прошиб озноб. Азим понял главное: Моро копает под Великого Са и формирует свою команду. И кто знает, чья власть окажется сильнее.
Единственное, что в этой ситуации требуется от Ази, – это проглотить язык, а точнее, просто забыть все, что он услышал от Моро. И, разумеется, он был готов на все! Ради любимого шефа! К тому же эта тайна предоставляла на него феноменальный компромат.
– Для начала нам нужно определить ее принадлежность к расе экселендцев. Есть два варианта…
– Сканирование сетчатки глаза и чтение линий руки, – завершил мысль шефа Азим.
– В постели гораздо удобнее второе, но я не умею разбирать все эти линии. И вот здесь мне потребуется твоя помощь.
– Вы имеете в виду в постели?
– Спасибо, отзывчивый ты мой! Я имею в виду до нее.
– Для такого сканирования мне достаточно лишь беглого взгляда на ладонь. А для вас доказательством может служить кодекс чести…
– Ты представляешь, что говоришь?! Я общаюсь с девушкой в интимной обстановке, уже практически слышу слова любви и вдруг решаю произнести мантру боя! Думай, Аз, думай!
– Я уже придумал! Дорогой шеф, чего не сделаешь ради вашего великого плана! – Черные глаза Азима радостно сияли.
Театр
20 октября 2005 года
Маленький перламутровый мобильник балерины Литвиновой трясло и подкидывало в лихом ритме мелодии Хачатуряна «Танец с саблями», которая предупреждала о внедрении бюрократической структуры на территорию искусства. Взволнованный и восторженный голос Вандикоза Мурьяновича с отдышкой задекламировал:
– Сбылась мечта идиота! Я имею в виду в первую очередь вас! Простите, вернее, в первую очередь имею в виду себя, нет, себя все-таки во вторую…
– Так что же все-таки вы имеете в виду?
– Видите ли, на ваше имя… но почему-то ко мне в кабинет, попал пакет! Вы представляете, я по неосторожности раскрыл его, и оттуда… выпали документы на ваш, на наш, долгожданный детский театр.
– Я не поняла, документы, что ли, подписали?
– В том-то и дело, что нет! Вернее, да! Берите больше! Здание передают нам, а точнее вам – в собственность! Такой баснословный подарок, подумать только, в самом центре Москвы! – пыхтел Вандикоз.
– Этого не может быть! Как в собственность, это невероятно! Дорогой вы мой, я сейчас приеду и вас расцелую! – Эльвира отбросила в сторону лак для ногтей и бросилась одеваться. – Лечу, срочно выезжаю! Как такое случилось?! Ну да после все расскажете!
Вандикоза самого трясло в безумной пляске, он чувствовал себя как ребенок, получивший на Новый год любимую игрушку. Но вот о том, как и почему это произошло, Вандикоз не имел ни малейшего понятия.
Тяжба за передачу здания бывшего клуба моряков под детский театр была многолетней и утомительной. Об этом давно мечтала балерина Литвинова. Вандикоз же видел в проекте свои перспективы. Долго ли его, обломка былой империи, будет носить по волнам театральных революций. Он уже и так еле держал в руках вожжи правления. А к старости руководить детским театром дело спокойное, почетное и радостное, гораздо лучше, чем торжественный выход на пенсию. Литвинова при желании открывала своей ножкой любые двери, но уж больно непомерной казалась сумма – шесть нулей и впереди еще одна циферка.
Балерина могла сутками работать с детьми, то ли потому, что не обзавелась своими, то ли потому, что они любили ее. А с теми, от кого не ждешь подвоха, можно и душой отдохнуть. У Эльвиры была своя небольшая детская студия в одном из ДК столицы. Среди маленьких артистов уже обнаружился собственный гений – Руслан Цагоев. Выросший в малоимущей семье ребенок стал для нее близким, как родной сын. Так или иначе, но тема создания детского театра бесконечно то возникала, то удалялась на горизонте со времен приватизаций собственности и великого передела имуществом. Лет пять назад она казалась выгодной, как схема ухода от налогов, а теперь представлялась инвесторам пустой выкачкой денег. И мало-помалу идея и вовсе залегла на дно. На имя директора театра из высших инстанций пришел официальный отказ. У Вандикоза же оказалось природное чутье на подобные проекты, он чуял, с кем и когда нужно оказаться рядом, всегда был готов присвоить и приписать себе любые заслуги, разумеется, при положительном исходе дела. Наблюдая несколько лет карьерный рост балерины Литвиновой, он верил, что нужно быть где-то поблизости, а потому с легкостью ставил свои подписи на всех ее обращениях. Но тем не менее новость шокировала обоих и заставила напряженно думать о мистике, силах небесных или о тайнах земных.
Презентацию нового театра не откладывали, ее ускоряли. Вандикоз дал информацию журналистам, и ее решили провести в воскресенье, 14 октября. Толпа журналистов уже с утра топталась у входа, каждый первым хотел разгадать, кто же все-таки делает Литвиновой такие подарки! В пригласительных значились имена едва ли не всех звезд, поэтому ни одно уважающее себя СМИ не рискнуло отказаться от аккредитации. Не говоря уже о том, что одно только появление Эльвиры Литвиновой на банкете само по себе могло стать предметом светского события, так как могло приоткрыть тайны ее биографии.
Поклонники балерины, в основном поклонницы, также создавали ажиотаж, перетаптываясь у входа с охапками цветов всех сортов и названий. Несколько машин с муниципалами, представителями власти и культуры, артисты Большого, все воспитанники студии с родителями. Любопытных оказалось больше, чем можно было ожидать. Эля вышла из машины под восторженные ахи публики. Она была, как всегда, неприступна для создателей сплетен и немногословна для прессы. «Светская хроника» яростно заклацала вспышками фотокамер с многократно звучащими одними и теми же вопросами:
