Ботинки, еще теплые от ног прежней хозяйки, всего чуть-чуть велики. Ты объясняешь ей, что тебе нельзя идти в обуви — так ты потеряешь след Кая.
— Глупости! — заявляет маленькая разбойница.
Ты спрашиваешь, как же тогда, по ее мнению, лучше искать. Если уж ты такая упертая, говорит она, — хотя Кай твой сто пудов тебя не любит и тем более не стоит того, чтобы так напрягаться, — тебе надо найти Снежную Королеву.
— А это наш Бяшка! Паршивец, обжора старый! Отвечай, задница, ты знаешь, где живет Снежная Королева?
Олень тихо и грустно говорит, что сам не в курсе, но зато его старая мама наверняка знает. Маленькая разбойница хлопает его по крупу.
— Значит, отвезешь ее к своей матери! Да смотри не филонь по дороге, дело срочное! — она оборачивается к тебе и смачно целует в губы. — Береги башмаки, они тебе очень идут. И чтоб я больше не слышала, что ты ходишь по битому стеклу! Бяшка, рогатый черт, а вдруг я буду по тебе скучать?
Она окидывает оленя задумчивым взглядом и подсаживает тебя на его костлявую спину. Потом разрезает кожаные путы и кричит:
— Хо!
Ты хватаешься за оленью холку и наклоняешься вперед, а он набирает скорость. Сначала вас догоняют разбуженные собаки, кусают оленя за ноги, но вскоре отстают — вы несетесь так быстро, что губы от ветра растягиваются в непроизвольной гримасе. Тебе даже как-то не хватает острого стекла под ногами. К утру вы выбираетесь из леса, и оленьи копыта уже взбивают снег. Иногда ты думаешь, что всё можно было сделать проще. Или всё и так становится проще, само по себе? Теперь у тебя есть ботинки и даже олень, но ты все равно не рада. Порой даже жалеешь, что не осталась дома. Ты так устала от дороги к будущему счастью, — когда еще оно обломится! — нет, лучше уж счастье сегодня, пусть и поскромнее. В кредит. Да-да, большое спасибо.
С каждым выдохом у лица появляется облачко пара, такое же вылетает из ноздрей оленя. Ветер тут же подхватывает их и уносит. Вы несетесь вперед.
Вьется легкий снежок, сам воздух становится всё плотнее и гуще. С каждым прыжком вы словно прорываетесь сквозь него, как сквозь ткань. Оборачиваясь, ты видишь за собой уходящий в бесконечность тоннель в форме вашего силуэта — девушка верхом на олене. Какая хорошая карта, думаешь ты, — бывают же не изуверские методы поиска!
— Поцелуй меня, — просит олень. Ветер едва доносит его слова, видно, как они висят в густом холодном воздухе. — На самом деле я вовсе не олень. Я заколдованный принц.
Ты вежливо отказываешься, напоминая, что вы не так уж давно знакомы, и олень в дороге куда полезнее, нежели принц.
— Всё равно он тебя не любит, — доносит ветер. — Слушай, тебе невредно сбросить пару фунтов. У меня уже спина разламывается.
Как тебя достали говорящие животные. И дорога. Эти твари ни разу еще не сказали ничего такого, чего ты и без них не знаешь. Говорящая кошка очень любила тайком от Кая вспрыгнуть к тебе на колени и шепотом сообщить, что его руки пахнут другой женщиной. С таким довольным видом, прямо тошно делалось. Ты смотреть не могла, как он гладит ее, запускает свои длинные пальцы в пушистую шерстку, а она лежит на боку, исступленно мурлыча: «Да, дорогой, вот так, о, только не останавливайся», подставляет ему пузо и машет хвостом, показывая тебе кончик розового язычка.
— Заткнись, — отвечаешь ты оленю. Он оскорбляется, но молчит. Жесткая шерсть блестит белым инеем, глаза у вас обоих слезятся от ветра, и влага тут же замерзает на щеках. Всё тело, кажется, тоже оледенело, тепло только ногам в ботинках маленькой разбойницы.
— Осталось чуть-чуть! — говорит олень после нескольких часов пути. — Чуть-чуть, и мы дома! — Вы натыкаетесь на проложенный кем-то тоннель в плотном воздухе, и олень с радостным криком сворачивает в него. — Мы уже рядом с хижиной старой лапландки, моей матушки!
— Откуда ты знаешь?
— Вижу по силуэту, который она оставила за собой! Смотри!
Да, коридор, по которому вы теперь несетесь, имеет форму низенькой грузной старушки в длиннополом пальто. В воздухе даже видно, что оно покачивалось, как колокол.
— А долго остается такой след? — спрашиваешь ты.
— Пока воздух стоит густой и морозный, мы прокладываем в нем ходы, словно черви, а потом налетает ветер и всё стирает.
Тоннель в форме старушки заканчивается маленькой красной дверцей. Олень стучит в нее рогами, царапая краску. Лапландка открывает, и ты мешком сваливаешься на снег. Следует трогательная сцена встречи матери с сыном, хотя тот здорово изменился с тех пор, как они виделись в последний раз.
Лапландка оказалась толстой и скрюченной, как личинка. Она наливает тебе чашку чая, а олень рассказывает, что вам надо найти дворец Снежной Королевы.
— Ну, вы уж недалеко, — говорит старушка. — Всего пара сотен миль, а там и дом финки. Она лучше моего вас научит, куда идти — дайте-ка я напишу ей записочку… Да не забудьте, скажите, что завтра я приду к ней на чай — она поправит тебе спину, сынок, если хорошенько попросишь.
Бумаги у лапландки нет, и она пишет на сушеной треске, плоской, как тарелка. И вы опять несетесь сквозь морозную мглу. Иногда ты дремлешь на оленьей спине, иногда и сама не знаешь, спишь или нет. В небе над вашими головами взмывают зелено-голубые шары и перья. Порой тебе кажется, что олень летит в воздухе рядом с ними, и они приветствуют его, как старые знакомые. Наконец вы добираетесь до финки и стучите в трубу, поскольку дверь в этом доме не предусмотрена.
С чего бы это, думаешь ты, здесь живет так много старушек? Может, тут коммуна для пенсионеров? Одна хижина еще куда ни шло, две — уже настораживает, но если приглядеться повнимательнее, повсюду можно заметить снежные холмики, над которыми поднимается дым. Надо смотреть, куда ставишь ногу, не то продырявишь чью-нибудь крышу. Может, старушек привлекает тишина и спокойствие, может, подледная рыбалка, а может, им просто нравится снег.
В доме финки стоит кухонный чад и пар; вам приходится прыгать в дымоход и вылезать совсем рядом с ревущим пламенем в печке. Олень шумно валится туда рогами вперед, поднимая облако сажи. Финка еще ниже и толще, чем лапландка. В длинной засаленной рубахе и переднике с надписью «Если жара не для вас — держитесь подальше» она похожа на пудинг в круглой формочке с двумя глазками-изюминами.
Твоего спутника финка узнает даже быстрее, чем его матушка-лапландка, и немудрено. Оказывается, это она превратила его в оленя, потому что мальчишкой он дразнил ее за полноту. Олень просит прощения — притворяется, видишь ты, на самом деле ему ни капельки не стыдно, — но финка только обещает подумать, как можно снять заклятие. Даже не очень его обнадеживает. Похоже, лучший метод трансформации все-таки поцелуй. Однако ты не предлагаешь свои услуги, понимая, к чему приводят такого рода лобзанья.
Финка читает письмо на сушеной треске, повернув ее к огню в печке, а потом бросает в котел. Олень рассказывает ей о Кае, о Снежной Королеве, о твоих изрезанных ногах — сама ты не можешь произнести ни слова, потому что губы примерзли друг к другу и еще не оттаяли.
