Но брать щенков никто не хотел. И неудивительно — в глазах у них уже зажглись огоньки ненасытной злобы, такие же, как у их родителей. Днем все шестеро ловили в сарае крыс, а вечером ходили, как большая черная тень, за юбкой миссис Рукк. Мистера Рукка и Рейчел щенки терпели, на Кэролла смотрели голодными злыми глазами.
— Во всем надо видеть хорошие стороны, — говорил мистер Рукк. — Из них выйдут отличные сторожа.
На рождество Кэролл подарил Рейчел деревянную птицу на золотой цепочке и полное собрание сочинений Джейн Остин. Она подарила ему бутылку клубничного вина и деревянный ящичек с рисунком на крышке — шесть черных собак. Горящие красные глаза, лакрично-красные языки.
— Ящик сделал папа, — сказала она, — а я раскрасила.
Кэролл открыл крышку.
— Что я буду туда класть?
Рейчел пожала плечами. Библиотека была закрыта на выходные, и они сидели в пустынном холле на выцветшем зеленом ковре. Остальные сотрудники ушли на обед, а мистер Кассатти, начальник Кэролла, попросил его присмотреть за помещением.
В последнее время были жалобы на вандализм, сказал мистер Кассатти. Книги сбрасывали с полок, ставили не на то место, были и более странные вещи — одна студентка пожаловалась, что на третьем этаже бегает собака. Якобы та зарычала на нее и нырнула куда-то за стеллажи. Мистер Кассатти поднялся проверить, но ничего не обнаружил. Ни единого волоска.
Собака — вряд ли, сказал мистер Кассатти, но несколько книг изорвали, выдрали страницы. «Покалечили», — сказал он.
Рейчел протянула Кэроллу последний сверток. Кэролл развернул коричневую бумагу, и на колени ему хлынуло алое, васильково-синее пламя.
— Мама сшила для тебя такой же плед, как в нашей гостевой спальне. Я сказала, что он тебе понравился.
— Очень красивый, — сказал Кэролл. Он встряхнул плед, расстилая по полу библиотечного холла, словно они с Рейчел устраивали пикник. Каково будет заниматься с ней любовью под пледом, сшитым ее матерью? — Значит, теперь ты будешь спать со мной в постели?
— Я беременна, — сказала Рейчел.
Кэролл оглянулся — не слышит ли кто — но, конечно, они были совсем одни.
— Не может быть. Ты же на таблетках.
— Ну да, только я все равно забеременела. Такое иногда бывает.
— Сколько уже?
— Три месяца.
— Твоя мать знает?
— Да.
— Ужас, теперь она натравит на меня своих псов. Что мы будем делать?
— Что я буду делать, — Рейчел смотрела вниз, на свои сложенные ладошки, и Кэролл не видел ее лица. — Что я буду делать.
Повисла долгая пауза. Кэролл взял ее ладошку в свои.
— Мы поженимся? — дрожь в голосе придала этой фразе вопросительную интонацию.
— Нет, — сказал Рейчел, прямо глядя ему в глаза — так же она смотрела во время занятий любовью. Кэролл впервые заметил, какой это печальный и горький взгляд.
Он опустил глаза, стало как-то стыдно за себя, хотя он и сам не понимал почему.
— Рейчел, — глубокий вздох, — я хотел сказать, что я очень люблю тебя и прошу стать моей женой.
Рейчел высвободила руку.
— Кэролл, ты думаешь, это так просто? — донесся злой грудной голос. — Думаешь, это книга? Должен быть непременно счастливый конец — мы поженимся и будем жить долго и счастливо?
Она встала, Кэролл тоже. Он открыл рот, но не смог произнести ни звука и молча пошел за ней к двери. Рейчел остановилась так резко, что он чуть не упал на нее.
— Сначала ответь, — она обернулась, — что ты выбираешь, любовь или воду?
Вопрос был до того странный… Кэролл даже не сразу смог заговорить.
— Что это за вопрос такой?
— Неважно. Лучше отвези меня домой. Снег пошел.
В машине он думал обо всем этом. Наверняка вопрос просто глупый, но если ответить неправильно, Рейчел откажет. Кэролл и сам не понимал до конца, хочет ли дать правильный ответ — даже если бы знал, какой правильный.
— Я люблю тебя, Рейчел, — сказал он сквозь спазм в горле. Было слышно, как снег, легкий, словно перья, ложится на крышу и ветровое стекло. Дорога под лучами фар стелилась белой твердой полоской, будто пирожное из морозильника, и в снежных сумерках лицо Рейчел имело красивый зеленоватый оттенок. — Давай в любом случае поженимся, а? Я не знаю, что я по-твоему должен выбрать.
— Нет.
— Почему нет? — они уже подъехали к ферме, Кэролл повернул на дорожку и остановился.
— Кэролл, у тебя до сих пор была хорошая жизнь, да? — спросила она.
— Не жалуюсь, — буркнул он.
— Ты находил монетки на тротуаре?
— Да, бывало.
— Как они лежали, орлом или решкой?
— Чаще орлом.
— И с оценками у тебя всё в порядке?
— Обычно получаю «отлично» или «хорошо».
— У тебя были трудности с учебой? Ты хоть раз разбивал зеркало? Если ты терял что-нибудь, то потом находил?
— Это что, собеседование?
Рейчел смотрела прямо на него. Трудно было понять выражение ее лица — казалось, она почти отчаялась что-то объяснить.
— Ты когда-нибудь ломал руку или ногу? Попадал в пробку в самый неподходящий момент?
— Ладно, ладно, — щелкнул пальцами Кэролл, — у меня все всегда было легко и просто. И я всегда получал к Рождеству все, что хотел. А теперь я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж, и, конечно, ты скажешь «да».
Он потянулся к ней и обнял. Хрупкая и упрямая, она уткнувшись лицом в его куртку.
— Рейчел…
— Мама сказала, мне не надо выходить за тебя. Она говорит, я тебя совсем не знаю, а на самом деле ты никчемный человек, потому что ни разу не терял ничего по-настоящему важного. Ты не подходишь для такой семьи, как наша.
— Тоже мне, предсказательница с деревянной ногой.
— Мама знает, что такое потери, — Рейчел оттолкнула его. — Она говорит, будет больно, но я переживу.
— А твоя жизнь что, была очень трудной? Нос у тебя на месте, ноги тоже. Сама-то ты в потерях много понимаешь?
— Я не все тебе рассказала, — Рейчел выскользнула из машины. — Ты не все знаешь обо мне.
И захлопнула дверь. Кэролл смотрел, как она переходит дорогу и взбирается на холм, в снежную пелену.
Всю следующую неделю Кэролл проболел. Отопление в квартире не работало, от простуды он стал совсем вялым и слабым. Думал пойти в библиотеку, чтобы побыть в тепле, но вместо этого лежал под пледом миссис Рукк, надеясь увидеть во сне Рейчел. Снилось, как на него набрасываются собаки или как он тонет в черном пруду.
Кэролл лежал в темной комнате под тяжелым ало-васильковым пледом и в часы бодрствования вел долгие мысленные разговоры с Рейчел — о любви и воде. Рассказывал ей о разных случаях из детства, иногда она вроде бы даже слушала. Спрашивал ее о ребенке, и она сказала, что если это будет девочка, назовет ее Эллен. В среду Кэролл померил температуру — жар под сорок, — и забрался обратно в постель.
