Девин посмотрел, склонив голову, в зал.
— Но остановимся на секунду и задумаемся: так ли полезен для нас этот все более теснящий наше непосредственное восприятие мира поток речевых и письменных сообщений? Ежедневно он накатывается на нас, словно волна на камни, трет нас1 друг о друга, шлифует, делает гладкими, круглыми, похожими.
— Ну и пусть накатывается! — выкрикнул кто-то из зала. Интернет ускорил прогресс. С этим вы не поспорите.
Подойдя к столу, Девин снова щелкнул кнопкой пульта.
— Посмотрите, что ответил бы вам один из основоположников мировой компьютерной индустрии, человек, который, казалось бы, должен был согласиться с вашим мнением.
На экране появилась цитата:
«Я удивляюсь, когда мне говорят, что интернет ускорит прогресс. От того, что хорошие идеи двигаются сегодня по мирУ1 большей скоростью, их не становится больше».
Под цитатой стояло имя известного миллиардера, одного13 основателей новой экономики.
Задумайтесь над этими словами, — Девин обвел зал глаза— В течение тысячелетий скорость передачи людской мысли посла, рос оборот речевых посланий — устных, письменных, — теперь электронных, — но росло ли качество передаваемой этими посланиями мысли, становилось ли от этого людям яснее изначальное слово?
Девин подождал. Зал молчал.
— Исследования лучших языковедов, философов и психологов, которых мы привлекли к работе над Лизой, еще раз подтвердили нам ту необычную мысль, которую на протяжении веков вновь и вновь открывали для себя великие мыслители: полезность для человека речи вовсе не факт. Конфуций, Лукиан, Леонардо да Винчи, Франклин, Тагор, — вот только некоторые из тех великих, кто призывали свести использование языка к минимуму… Но если многие ученые, задумывавшиеся над логикой мироздания, только сомневались в полезности языка, то люди, встававшие на путь духовных исканий, во все времена приходили к однозначному выводу о деструктивной роли языка для судьбы человека. Обет молчания и пост были двумя важнейшими упражнениями людей веры во все времена. Простые люди интуитивно верили в то же. Вспомните: «Молчанье — золото», «Язык мой — враг мой».
— И вот, — продолжил Девин, — в девятнадцатом веке русский поэт Федор Тютчев написал удивительное, поразившее современников: «Мысль изреченная есть ложь».
Девин произнес последние слова громко.
В зале повисла тишина.
— Леди и джентльмены, я уверен: за сегодняшний вечер, вы много раз будете удивляться тому, что я скажу. Открывая счет этим сюрпризам, я говорю: только что прозвучавшие слова, кажущиеся поэтическим преувеличением, очень ясно и сжато описывают тот принцип, который лежит в основе открытой нами удивительной функциональности Лизы. Еще раз: Мысль изреченная есть ложь.
Аудитория молчала, ожидая пояснений.
— Это странно, — будто бы равнодушно пожал плечами Девин, — это очень странно…
Ведь сами же люди написали «Сначала было Слово…», сами люди уравняли в значении понятия «слово» и «разум», «слово» и «истина». Что же они, передумали? Или некоторые люди, отвергая полезность человеческого слова, вместе с нею стали отвергать как бесполезный и сам изначальный замысел мироздания стали отвергать саму возможность в нем смысла, само существование изначальной истины?
Девин подошел к кафедре и закрыл лежащую на ней тетрадь — она, очевидно, была ему больше нужна.
— Чтобы понять, почему все-таки «мысль изреченная — есть ложь», нам необходимо для начала выяснить: а как именно впервые родилась десять тысяч лет назад, или около того, эта «мысль изреченная»? Какие групповые процессы у предков людей привели к появлению языка? Начнем с наших почтенных, или не очень почтенных, как кому нравится, — если не предков, то по меньшей мере родственников — обезьян. Антропологами проводились исследования, ставившие целью выяснить именно то, что нас интересует, а именно: как зарождается в группе приматов язык, какова природа первых сигналов голосовой коммуникации, возникающей между человекоподобными особями одного вида? — В ходе исследования, шимпанзе, изолированных с рождения друг от друга, по достижению ими зрелого возраста помещали вместе на ограниченной территории. Затем ученые принимались внимательно следить за членами группы, стремясь уловить первые признаки появления в группе осмысленного голосового общения между особями. Исследователи ждали, что такими признаками станут звуки, сопровождающие попытки отдельных обезьян создать коллектив, то есть призывы к кооперации, к сотрудничеству, к созданию, если хотите, социума. — Но что же оказалось? — достигнув края сцены, Девин развернулся и пошел в обратную сторону. — Первым общепринятым сигналом в группе — вновь и вновь — оказывался звук, изданный одной особью в момент, когда появлялась опасность. Этот звук быстро становился сигналом" который в дальнейшем вся группа начинала использовать для предупреждения своих членов об опасности. Внимание этот сигнал неизменно становился первым произнесенный-! словом. Вывод, который сделали ученые после долгих опытов архетипом, то есть давно забытым корнем, истоком человеческого языка с большой степенью вероятности можно считать этот первый крик человека об опасности, поданный им соплеменникам сигнал тревоги. Да, господа, язык родился из страха индивидуума перед миром, родился как производное страха, — а вовсе не так, как было принято думать раньше, — от стремления наших праотцов к конструктивному общению. (3 силу такой природы языка первой архетипической, — то есть фундаментальной, древней, неосознанной, — реакцией организма человека на звук речи всегда является стресс, выход из позитивного состояния, позволяющего воспринимать мироздание во всей его совокупности — и вход в состояние, сопровождающееся паникой, в физиологическое состояние, которое наука о стрессе обозначает словами: «борись или беги». В этом состоянии все существо человека сосредоточено только на одном фрагменте окружающей реальности — на источнике опасности. Реакция организма на стресс — выброс в кровь адреналина, учащенное дыхание, торможение всех процессов тела, не связанных с физической реакцией на опасность, — остаются сегодня у людей те же, что и тысячи лет назад. Глубинно, подспудно именно эти реакции запускаются в организме человека при звуках речи.
Девин сделал паузу. В зале было тихо, как в церкви. — Кажется, вы следите за моей мыслью, — похвалил аудиторию Девин. — Вернемся, однако к русскому поэту Тютчеву.
Он остановился и задумчиво продекламировал:
— «…Как сердцу высказать себя?
Другому как понять тебя?
Поймет ли он, чем ты живешь?
Мысль изреченная есть ложь,
Взрывая, возмутишь ключи,
— Питайся ими — и молчи…»
Поэт, как и многие великие люди до него, — продолжил Девин. — интуитивно уловил суть процесса, происходящей при Речевой коммуникации: говорение выхолащивает глубинный смысл ситуации, о которой идет речь; тот смысл текущего момента, которые люди стремятся уловить в моменте, понять и передать друг другу. Именно в этом смысле язык, каждый раз когда мы используем его, лжет нам.
