Зал молчал, озадаченный.
— Как же вы не можете вспомнить? — в удивлении поднял брови Девин. — Вы, пользующиеся этими языками каждый день' Зал чувствовал, что разгадка где-то рядом.
— Компьютерные языки! — сжалился Девин. — Языки программирования, на которых пишутся компьютерные программы. Подумайте: ведьони представляют собой знаковые системы, созданные человеком, и тоже кодируют смыслы в единицах-символах. В бинарном языке-коде, например, этих символов два — единица и ноль, и вся сложнейшая информация о мире шифруется в программе с их помощью.
— А теперь, — продолжил он, — не вдаваясь в технические детали, объявлю вам следующее: лабораторно нашим ученым удалось создать такой язык программирования — иными словами такой сверх-код человеческого языка — который по степени унификации в его единицах-символах передаваемых смыслов приближается к зеркальной противоположности некого другого кода, того, чьи единицы наоборот максимально разнообразны, многочисленны и обозначают индивидуальные уникальные смыслы, разбросанные в мире. То есть, — Девин сделал дразнящую паузу, — мы создали нечто диаметрально противоположное коду мироздания.
— Код дьявола! — пискнул сверху гик Раймонд.
— Прошу вас: останемся все же в научной зоне, — умоляюще поднял вверх руки Девин.
Он остановился, собрался с мыслями и продолжил:
— Итак, получилось интересная картина: из-за слов мы не можем нашей земной человеческой логикой правильно расшифровать код мироздания, но, создав компьютерный сверх-код, мы можем довести до совершенства его противоположность! Дальше было еще интереснее. Мы подумали: а что если поставить против всех ступеней логики нашего антикода своеобразное программное зеркало? Да-да, программное «зеркало», — ведь оно отразит с точностью «до наоборот» все то, что мы ему покажем. Возможно, подумали мы, показав зеркалу антикод, мы смогли увидеть в нем расшифрованным код идеальный? Голова закружилась от такой перспективы — расшифровать ДНК мироздания! На практике, конечно, с созданием такого зеркала Пришлось повозиться, — вышла безумно сложная схема, — но эффекта зеркала в конце концов удалось добиться.
На первом ряду не выдержал гуру, похожий своей худобой и длинным носом на аиста.
— И что же вы увидели в своем зеркале?
Девин кивнул и просто сказал:
— Мы увидели будущее.
Зал ахнул. Несмотря на то, что все готовились услышать именно это, заявление прозвучало неожиданно.
— Будущее?! В каком же виде, позвольте спросить? — растерянно спросил «аист».
— В виде описания тех событий, которые случатся. Точные предсказания.
— Вы все-таки хотите сказать, прогнозов? — вежливо улыбаясь, поправил Девина гуру с профессорской бородкой.
— Нет, не хочу. Прогноз это то, что может и не осуществиться. Предсказания же Лизы сбываются в ста процентах случаев, — Девин поднял руку, останавливая нарастающий в зале недоверчивый гул. — Объясню по порядку.
Он подождал, пока шум в зале стих, словно заглушая его своим собственным молчанием, затем медленно, смакуя установившуюся тишину, прошелся по сцене перед первым рядом, взявши себя за подбородок и глядя в пол. Тихо зазвучали его слова, словно посыпались на пол сухие листья:
— Начало прошлого века. Квантовая физика. Макс Планк. Эрвин Шрёдингер. Вернер Хайзенберг.
Девин сделал паузу и несколько секунд смотрел на зал, законно улыбаясь.
— Напомню вам о том удивительном открытии, которое эти лучшие умы планеты пытались объяснить, — открытие, давшее жизнь квантовой теории. Оно было сделано в ходе известного эксперимента Бора и Планка, — так называемого эксперимента двойной щели» — в котором элементарные частицы — электроны — продемонстрировали одновременно свойства и волны, Истицы. Увидев результаты эксперимента, ученые пришли в состояние шока: результаты были совершенно несовместимы с положениями классической ньютоновской физики. Это, грубо говоря, как если бы вы, Дерек, — Девин широким жестом указа, на развалившегося в кресле на сцене любимца студентов, — Как если бы вы были одновременно человеком и, например, морем.
Дерек хотел было что-то ответить, но Девин не дал ему:
— Выяснилось, что местоположение элементарной частицы — электрона — в пространстве зависит от метода ее наблюдения, то есть по сути дела, зависит от воли человека, от того, грубо говоря, как человек ее наблюдает. Иными словами можно сказать, что место частицы в пространстве зависит от того, где человек хочет ее увидеть. Мысль определила материю — абсурд!
Девин потер руки.
— Но пойдем дальше. Почтенный принц Луи де Бролье, заинтересовавшись таким послушным поведением электронов, сделал предположение, что базовые элементы материи являются одновременно и волной, и частицей. То есть вы, Дерек, одновременно и человек, и море. Море же очень большое, оно разливается на многие тысячи миль. Вот и вы, Дерек, пока вас никто не наблюдает — находитесь потенциально в миллионах возможных мест. Но стоит кому-то понаблюдать вас и — ууупс! — вот вы уже человек в определенном месте, в одном из миллионов мест, только в одном, заметьте, из тех, которые вы до того покрывали, будучи морем.
— Понаблюдайте меня, пожалуйста, сейчас где-нибудь на Ибице, — успел-таки пошутить голландец.
— Этот эксперимент мы попробуем поставить позже, улыбнулся Девин. — Продолжим, однако, с теорией. Вернер Хейзенберг, еще один ученый из плеяды выдающихся физиков прошлого века, доказал в конце концов математически безупречно, что невозможно одновременно знать и скорость микрочастицы, и ее местоположение, то есть два ключевых параметра, которые только будучи известны оба, определят для нас предмс1 в пространстве. Господа, что же это, — Девин встал на месте и пощупал сам себя руками, — те маленькие кирпичики, что нас составляют, непредсказуемы?!
Зал ждал ответа.
— Скорее неопределены, решили физики-теоретики под эгидой Нильса Бора. Эта группа ученых дала загадке квантовой механики ее последнюю фундаментальную, так называемую «копенгагенскую», интерпретацию. Согласно ей, волна, которую приставляет собой наблюдаемая частица есть подчиняющаяся строгому математическому закону совокупность вероятностей относительно движения этой материальной частицы в пространстве. Частица в этом смысле подчиняется тому, что было названо принципом нелокальности. То есть единичная элементарная частица, не находясь ни в одной точке пространства в отдельности, кажется, «знает» все возможные потенциальные параметры своего расположения в эксперименте. Это, Дерек, снова как будто вы покрываете, будучи морем, все потенциальные места вашего нахождения. Все пока понятно?
Девин осмотрел зал: вид некоторых лиц, очевидно, не внушил ему доверия.
— Хорошо, вот вам еще один пример. Представьте, что вы играете в теннис в микромире: вы ударяете электрон ракеткой, и он осязаемо существует в момент удара, вы наблюдаете его и взаимодействуете с ним через ракетку, посылая электрон туда, куда хочет ваша интенция. Наблюдая его, вы создаете его будущее местоположение в пространстве. Теперь представьте, что после нанесенного удара вы вдруг потеряли мячик-электрон из вида, — в этот момент мяч-частица перестает существовать, он превращается в волну, которая движется в направлении сетки и, перевалив через нее, покрывает собой все возможные места удара о корт на половине противника. В тот момент, как ракетка вашего противника касается мяча по ту сторону сетки, он вновь превращается в мяч, в частицу, существующую в определенной точке пространства и двигающуюся с определенной скоростью!
