Эльза отвела рукой прядь волос со лба:
— Я чувствовала, что очень соскучилась, что хочу видеть причем сегодня же… Я представила, как его самолет садиться в Хитроу, как вылетает водяная пыль из-под шасси при осадке, представила, как он выходит из самолета после долгого полета, как у него немножко кружится голова…
— Отлично, — снова потер руки Девин, — еще раз: поскольку вы оказались первой, кто задумался об этом событии в будущем, вы на сто процентов сформировали его именно таким, как представили.
— Подождите, — озадаченно обратилась к Эльзе из зала студентка Мэриэм из Ирана. — Неужели вы раньше никогда не задумывались над тем, когда ваш бойфренд прилетит?
Эльза хотела было сразу ответить, потом вдруг нахмурилась и подумала.
— Я… — начала она, подбирая слова, — раньше задумывалась об этом, но как-то… размыто, что ли. Я никогда не думала о конкретной дате его прилета и не представляла себе Тома вот так живо в аэропорту. Я знала, что он прилетит рано или поздно, и просто думала о нас вместе…
— Вы очень хорошо это сказали, — быстро отреагировал Девин, — Вы сказали: «Я думала он не замечал размыто». Люди именно так и поступают все время. Они не дают себе труд сосредоточиться на том, чтобы воспроизвести в себе ощущение желаемой вещи в ее конкретном проявлении. Они думают: «Зачем загадывать? Тратить время на представление того, что еще может не сбыться?» И вот, оно не сбывается. Как мысль не может повлиять на мироздание, если она не обличена интенцией, так и интенция без мысли — ничто. Она уходит в пространство, смешивается с космическими азами, а человек, бесполезно теряя интенцию, чувствует упадок ил и духа. В конечном итоге опустошенный, он начинает принимать реальность таковой, каковой ее делают для него слова.
— Ну хорошо, — сказала Эльза, подумав, — пусть я до сих пор думала конкретно о прилете Тома в Англию. Но он-то, если и летел, уж точно должен был задаться о своей поездке весьма конкретной мыслью — он же покупал билет, планировал… Почему же событие сформировала я?
Девин взял себя рукой за подбородок и посмотрел в пол. Пока он думал, на первом ряду проснулся гуру-сморчок:
— Я прошу прощения, может быть это прозвучит бестактно, но все же, если у нас сейчас научный эксперимент… Я замечу что ваш вопрос прозвучал так: «Когда мой бойфренд приедет «ко мне в Англию?» Я, конечно, извиняюсь, но вот это «ко мне»… Вы уверены, что… Я, конечно, извиняюсь…
Эльза опять пышно покраснела.
Сморчок выставил вперед маленькие белые ладошки и снова сказал:
— Я, конечно, извиняюсь… Но тут как раз модус события.
На помощь Эльзе пришел Ректор:
— Прежде всего давайте узнаем, сбылось ли предсказание Лизы! Может, и обсуждать никакой модус не имеет смысла.
— Точно! — раздались возгласы из зала. — Давайте позвоним этому Тому! Узнаем, где он!
— Отличная идея! — Девин вынул из нагрудного кармана черный плоский телефон и протянул его Эльзе. — Не будете ли вы так любезны набрать номер вашего друга?
Эльза взяла из его рук телефон и набрала номер; некоторое время, наморщив лоб, напряженно ждала.
В зале наступила тишина.
Через секунду девушка разочарованно протянула телефон обратно Девину:
— Абонент не доступен…
В зале раздался недоверчивый ропот. Девин пожал плечами и сказал смущенно:
— Попробуем позвонить позднее.
— Я могу идти? — сухо спросила его Эльза.
— Да, да, конечно, — рассеянно кивнул Девин.
Американка при всеобщем молчании спустилась со сиены и прошла по лестнице на свое место. Лишь только она села, в тишине вдруг раздался низкий, как звук тубы, голос Рона-регбиста.
— По-моему с интенцией все просто: чувствуешь себя хорошо, уверен в себе — выбирай мысль и получай будущее, какое хочешь. Не вышло сформировать будущее — значит мало каши!
— Примерно так, — отозвался Девин. — Но дело, еще раз, не в силе интенции, но в ее качестве. Не хотите ли попробовать какого качества ваша интенция?
— Пожалуй…
Тяжелый йоркширец поднялся с места, протиснулся по ряду, поднялся на сцену и плюхнулся в кресло перед. Лизой.
— Ваш вопрос? — спросил его Девин.
— Сколько будет завтра стоить на межбанковской бирже американский доллар против английского фунта? До пятой позиции, пожалуйста.
— О'кей.
Девин склонил голову, словно официант, принявший заказ у клиента.
Подошедший ассистент закрепил браслет на запястье регбиста. Девин сделал знак Леону — тот заиграл пальцами на клавиатуре. Малиновый свет из глаз Лизы залил лицо здоровяка.
Рон повторил вопрос; робот вытянул вперед руки, защелкал, закружил калейдоскопом кадров на экране.
Через несколько секунд щелчки стихли, экран застыл нежноголубым фоном; ровный женский голос произнес:
— Завтра наступит через восемь часов, семнадцать минут, двадцать четыре секунды.
Девин кивнул, подошел к хмурящемуся Рону и снял с него браслет.
— Опять то же самое? — спросил Рон. — У меня в вопросе слишком много черных полос?
— Да нет, тут дело в другом, — задумчиво сказал Девин. — Что, как вы думаете, выражала ваша интенция? Какую мысль?
— Желание денег, — ухмыльнулся Рон.
Девин кивнул.
— Желание денег само по себе не есть мысль. То, что вам представляется желанием денег, есть не что иное, как попытка создать правильную интенцию, чтобы получить… правильную интенцию. Ведь деньги это прямой эквивалент качества интенции — возможности осуществить наши нереализованные желания. Таким образом в вашем вопросе, желая денег ради денег, вы обмениваете подобное на подобное», интенцию на интенцию. Для чего? Ни для чего. В вашем вопросе нет мысли. В нем опять, как в случае с одна «размытая» ненаполненная содержанием интенция, которая бесполезно уходит в пространство, не вызывая к жизни ничего нового в мире. Пройдите, пожалуйста, на место.
Рон, неопределенно хмыкнув, поднялся с кресла и сошел со сцены.
— Все равно, — сказал он, плюхаясь на стул. — Лучше я получу деньги в обмен на интенцию. Что мне интенция? А деньги добавляют человеку в жизни уверенности. Поэтому к ним стремятся.
— Алкоголь тоже добавляет людям уверенности в жизни, — спокойно улыбнулся ему Девин со сцены. — Как и любые наркотики.
— Но за деньги надо работать…
— Как и за наркотики.
Девин хотел было еще что-то сказать, но в этот момент из кармана его пиджака раздался звонок мобильного телефона.
Вынув трубку из кармана, Девин поднес ее к уху.
— Кто говорит? — лицо его выразило недоумение. — Я вам набирал? Ах, ну да, конечно! Вы — Том Доллин?
