Джейк, это правда?
Ну… в общем, я думал, что не стоит носить траур по живому…
Босс, он стесняется сказать. Но пусть сам оценит, что лучше: вставлять Юнис — или быть Юнис. У него будет с чем сравнить.
Да замолчите вы, дайте закончить! И вообще — когда угодно, но не сегодня! Или я объявлю бессрочную забастовку.
—«…и если станет преодолевать кого-либо одного, то двое устоят против него. И нитка, втрое скрученная, не скоро порвется…»
Босс, Джок, а мне это нравится! Как жаль, что у меня не было похорон!
По тебе была заупокойная служба, Длинноножка.
Да ну? А кто там был?
Только я. И органист. В маленькой часовне. Он играл, а я читал стихи, которые ты любила. Лежали цветы. И все…
Джок, я тронута до слез. Босс, он ведь действительно любит меня…
Да. И я люблю тебя.
Жаль, что меня там не было!
Может, оно и к лучшему. Ты не умеешь вести себя на похоронах.
Старое ты привидение! Меня же никто не слышит!
Как это мило с твоей стороны, Длинноножка, — называть меня «привидением». Джоан, может быть, пора топить этот старый хлам?
—«Доколе не померкли солнце и свет луны и звезд, и не нашли новые тучи вслед за дождем. В тот день, когда задрожат стерегущие дом, и согнутся мужи силы; и перестанут мелить мелющие, потому что их немного осталось; и помрачатся смотрящие в окно; и запираться будут двери на улицу; когда замолкнет звук жернова, и будет вставать человек по крику петуха и замолкнут двери пения; и высоты будут им страшны, и на дорогах ужасы; и зацветет миндаль; и отяжелеет кузнечик, и рассыплется каперс. Ибо отходит человек в вечный дом свой, и готовы окружить его по улице плакальщицы; — Доколе не порвалась серебряная цепочка, и не разорвалась золотая повязка, и не разбился кувшин у источника, и не обрушилось колесо над колодезем. И возвратится прах в землю, чем он и был; а дух возвратится к богу, который дал его». Из глубин мы явились, так пусть же тело нашего брата Джейкоба вернется в глубины…
Джоан закрыла Библию. Фред и доктор приподняли трап — и тело Джейка соскользнуло в воду и скрылось без всплеска.
—А теперь все вытрите слезы. Прощание не должно быть печальным. Джейк был готов к тому, чтобы тихо уйти… Ольга, не плачь. Винни, прекрати. Джейк не хотел бы, чтобы ты плакала.
Почему это, Джоан? Я совсем не против того, чтобы такое чудесное существо пролило надо мной пару слезинок.
Пригнись, Джейк. На арене ты блистал, но шоу уже закончилось. Поболтай пока с Юнис.
—Винни, подумай о своем малыше!
Но прикрутить слезный краник у Винни было делом не слишком простым.
—Джоан, неужели ты нисколечко не жалеешь о не-ом?!!
—Но как я могу о нем жалеть, если он по-прежнему со мной? Сокровище в Лотосе — отныне и навсегда.
—Знаю, я знаю… но я не могу вынести этого!..
—Роберто…
—Да, конечно. Как ты сама, Джоан? Дать фенобарб?
—Не надо. Позаботься о Винни. Посади ее рядом с собой и читай «деньги пахнут» с полчаса. А потом ложись — тоже рядышком с ней — и спи до утра. Для Винни это будет лучшим лекарством.
—Но ведь и ты можешь с нами…
—Нет. Сегодня я буду молиться с Джейком и Юнис. И они услышат меня, что бы ты об этом ни думал, глупый безбожник.
—Пусть так. Блажен, кто верует…
—Спасибо, Роберто. Заботься сегодня о Винни. Это важнее всего.
Босс, а как насчет Фреда?
Юнис, у тебя что, течка? Ты перестаешь соображать? Вспомни, как Фред испугался… тогда. Помнишь? Сегодня ему еще хуже, чем Винни… но нам о нем позаботиться не удастся. Будет только хуже.
—Капитан!
—Да, мэм?
—Труби отбой. Команде пора ужинать. Курс — на Сен-Клемент-Айленд.
—Есть, мэм!
О, если бы Кот Том!.. Джок, это было бы здорово.
Длинноножка, а на этом корыте есть хоть один мужчина, которому наша хозяйка еще не давала?
Хэнк. Он положил глаз на Еву, а ее считает старой развалиной. Теперь у него есть шанс на успех… вернее, у Евы.
А жаль, что я оказал ей такое успешное сопротивление. Миллиона бы хватило, чтобы откупиться от любых неприятностей. Тем более, у меня богатая жена…
Заткнитесь, вы, ненасытные! Я с капитаном разговариваю! И предупреждаю: никаких Котов Томов сегодня не будет: он на вахте до полуночи.
—Наверное, мне следует называть тебя капитаном? — понизив голос, сказал Том.
—Нет, Кот, не надо. Я ведь не сдавала экзамен. Зови меня, как раньше: «миссис Сэлэмэн» или «Джоан» — в зависимости от компании. А без компании — я по-прежнему твоя «Кошечка». Так?
—Ну… само собой.
—Назови.
—Кошечка. Маленькая храбрая Кошечка. Котенок, чем больше я тебя знаю, тем больше поражаюсь…
—Вот так-то лучше. Кот, а ведь Джейк с самого начала знал, что мы с тобой как кошки…
Вранье! Юнис, она мне никогда не говорила — и только недавно я стал догадываться…
Да, Джок. Это такая штучка… ухитрялась обманывать даже меня.
— Знал?!
— Да, Томас Котярус. Но он… он баловал меня. Впрочем, и сам тоже… баловался. Как у него с Эстер — состоялось?
Джоан, черт тебя…
Джок, пригнись — мне тоже интересно!
— Ну а как же? Я их даже как-то застукал за этим делом. Ну, виду не подал, понятно — тихо смылся. А потом взял ее за жопу…
— Ты ее побил?!
— Да ну, что ты! Нежно так взял… Ну, она и раскололась. Раньше бы, говорит, рассказала, да тебя боялась.
— Меня — боялась? С ума сойти! А ты ей обо мне не рассказывал?
— Котенок, ты что, думаешь — я совсем безголовый? Или треплю языком направо и налево? Ну, знаешь…
— Мог бы и рассказать. Немного спустя ей было бы легче привыкнуть к тому, что я веду себя, как настоящая вдова.
«Не скулит и не ревет — всем дает, дает, дает».
Фи, Джок! Сразу после похорон…
— Котяра, как у нас с автопилотом? Он сможет продержать курс до полуночи?
— Ну уж на хер! Будешь спать всю ночь, ясно? А я устроюсь на палубе — тоже сбацаю себе отсыпон. И без никаких! Кошка, обещай: будешь спать, и все. Никаких блужданий по судну. Надеюсь, ты не собираешься сигануть за борт?
— Это приказ, капитан?
