Отвернув подальше фольгу, я широко раскрыл рот и щедро откусил.
И тут же сильно пожалел об этом.
Вспомните, что происходит у вас во рту, когда туда попадает чрезмерная порция хрена, васаби или еще чего-нибудь подобного. Обжигающий газ термоядерного взрыва переполняет вашу черепную коробку, упирается в судорожно сжавшиеся дыхательные пути и стремится найти выход через увлажнившийся нос и слезящиеся глаза. Из ваших ушей вот-вот вырвутся струйки пара, как у мультяшного человечка.
То, что ощутил я, было много мучительнее.
Это напоминало прикосновение к раскаленной докрасна плите, но только не рукой, а какими-то внутренними поверхностями головы и пищеводом по всей его длине — до самого желудка. Мое тело целиком покрылось испариной, а попытки легких втянуть в себя хоть толику воздуха заканчивались бесконечной, выворачивающей наизнанку икотой.
Энджи без слов подала мне мою орчату, я чудом сумел сунуть в рот соломинку и одним духом вытянул через нее половину стакана.
— Знаешь, существует система измерения, которую мы, пожиратели чили, используем для сравнения жгучести разных видов перца, — заговорила Энджи, пока я часто дышал широко раскрытым ртом и вытирал слезы с глаз. При этом она продолжала с аппетитом пережевывать свой взрывоопасный буррито. — Называется «шкала Сковилла». Чистый капсаицин, к примеру, составляет порядка пятнадцати миллионов единиц по шкале Сковилла. Табаско где-то в районе двух с половиной тысяч. Перечная смесь в баллончиках — добрых три миллиона. В моей приправе — ничтожная сотня тысяч ЕШС, что по остроте соответствует удобоваримым стручкам хабанеро. Я освоила ее примерно за год. Реальные фанаты могут осилить до полумиллиона ЕШС — в двести раз жгучее, чем табаско. Это уже пожар. При таких температурах по шкале Сковилла мозг купается в эндорфинах. Кайф покруче, чем от хэша. И здоровью не вредит.
Я уже начал приходить в себя, и дыхание почти нормализовалось.
— Хотя, конечно, на толчок садишься, как на раскаленную сковородку, — добавила Энджи и подмигнула.
Бр-р!
— У тебя точно бзик! — произнес я свои первые слова.
— Занятно слышать это от человека, который на досуге собирает ноутбуки, а потом крушит их на мелкие кусочки и топит в океане, — парировала Энджи.
— Туше, — признал я свое поражение, вытирая рукой пот со лба.
— Хочешь еще немного? — Она протянула мне стальной флакончик.
— Нет, я пас! — Я отказался столь поспешно, что мы оба рассмеялись.
Потом мы вышли из ресторана и побрели в сторону парка Долорес. Энджи обхватила меня рукой за талию, и, как тут выяснилось, она прекрасно подходила мне по росту, чтоб было удобно обнимать ее за плечи. Для меня это стало приятным открытием. Я хоть сам и не маленький, но до сих пор девчонки, которых приглашал на свидания, попадались одного со мной роста; природа сыграла злую шутку с сильным полом, одарив его отставанием от женщин на юношеском этапе физического развития.
Мы свернули за угол на Двадцатую улицу и приблизились к парку. С его территории доносился гул — монотонный и непрерывный, будто жужжание пчел в улье. Вместе с нами по улице шагали другие люди, а когда мы углубились в парк, я увидел, что народу там в сотни раз больше, чем было накануне моей встречи с Энджи.
От такого зрелища я реально приторчал. Отпадная ночь, свежий, бодрящий воздух, а впереди — балдежная тусовка, на которой нам предстояло отрываться по полной до самого утра. «Ешь, пей, веселись, ибо завтра умрем».
Будто сговорившись, мы с Энджи затрусили легкой рысцой. Я видел вокруг много копов, на их лицах застыло напряженное выражение, но какого черта они могут сделать? Народу в парке набралось немерено. То есть мне на самом деле слабо прикинуть численность толпы, но в газетах потом писали, что, по оценке организаторов, на концерт пришли двадцать тысяч человек; по данным полиции — пять тысяч. Наверное, правда находится, как всегда, где-то посередине.
Не суть важно. Так или иначе, я впервые в жизни участвовал в таком многочисленном, незапланированном, неразрешенном, незаконном сборище.
Скоро мы очутились в самой гуще. Не стану клясться, но, по-моему, в этой давке не было ни одного человека старше двадцати пяти и уж точно ни одного лица без улыбки. Здесь тусовались даже пацаны лет по десять-двенадцать. При виде них у меня на душе стало совсем хорошо: вряд ли кто-то затеет разборки, когда в толпе присутствуют малолетки. Никому не захочется даже случайно причинить вред детям. Это будет просто великолепная, весенняя, праздничная ночь.
Я решил протиснуться поближе к теннисным кортам, и мы с Энджи взялись за руки, чтоб не потеряться в толпе. Но чтоб не потеряться, нам было не обязательно переплетать наши пальцы. Мы сделали это исключительно ради кайфа. И мы оба кайфовали выше крыши.
Рок-группы уже расположились на теннисных кортах со своими гитарами, микшерами, клавишами и даже одной ударной установкой. Позже в икснете я наткнулся на снимки, сделанные мобильником, на которых видно, как музыканты скрытно, по частям проносят в парк аппаратуру в спортивных сумках и под одеждой. Им удалось установить самые большие колонки из тех, что продаются в автосалонах, а между ними я разглядел… целую батарею автомобильных аккумуляторов! Я даже засмеялся. Гениально придумано! Именно так они обеспечат энергией свою аппаратуру. Я стоял достаточно близко, чтобы узнать батареи с «прайеса», модели гибридной тачки. Чей-то экомобиль лишился внутренностей ради сегодняшнего ночного концерта. Аккумуляторы стояли и за пределами кортов вплотную к ограде из металлической сетки. Через ячейки к основному штабелю тянулись электрические провода. Я насчитал сотни две аккумуляторов. Да они весят с тонну, черт возьми!
Организовать такое без электронной почты, сайтов, форумов и списков рассылок просто невозможно! И организаторы не идиоты, чтобы светиться в открытом Интернете. Ставлю свои последние калоши — они контачили между собой через икснет!
Пока музыканты переговаривались и настраивали инструменты, мы с Энджи шныряли в толпе, стараясь побывать в разных местах. Я увидел издалека Труди Ду. На теннисном корте она выглядела так, будто готовилась к схватке в профессиональной женской борьбе. На ней была мужская майка, армейские камуфляжные штаны и громадные сапоги с блестящими стальными носами; волосы завиты в розовые дреды, ниспадающие до пояса сверкающим каскадом. На моих глазах Труди с видимым усилием подняла и надела на себя затертую, как бейсбольная перчатка, и тяжелую, как бронежилет, байкерскую куртку. Может, это и был бронежилет.
Я принялся махать ей, наверное, чтоб произвести впечатление на Энджи, но Труди, естественно, не увидела. До меня дошло, что я веду себя по-идиотски, и я перестал махать. От толпы исходила потрясающая энергетика. То и дело слышишь, как говорят «аура», «энергетика» в связи с большими скоплениями людей, и только ощутив их воздействие на себе, понимаешь, что это не просто образные выражения.
Это реальность. Она проявляется в открытых, искренних улыбках на каждом лице. В том, что все вокруг пританцовывают под общий неслышный ритм, поводят плечами, покачивают бедрами. В походках вразвалочку. В шутках, смехе. Во взволнованных, наполненных ожиданием голосах, будто в предвкушении вот-вот готового начаться фейерверка. И вам некуда и незачем прятаться от этой праздничной наэлектризованности, потому что вы — часть ее.
