Продавленная от постоянного лежания кушетка была застелена грязными простынями и двумя подушками с посеревшими наволочками.
Мы остановились, ошеломленные этим зрелищем, от смущения забыв о цели нашего прихода. Отцу Даррела, очевидно, хотелось только одного — провалиться сквозь землю.
Он медленно наклонился, отогнул угол простыней на краю дивана, потом такими же неловкими движениями освободил сиденья двух стульев от продуктовых упаковок и одноразовых тарелок, отнес их на кухню и, судя по звуку, свалил где-то в углу прямо на пол.
Мы с опаской расселись на расчищенных местах. Вернулся отец Даррела и тоже сел.
— Извините, — угрюмо сказал он, — но мне нечего предложить вам, даже кофе не осталось. Продукты подвезут только завтра.
— Рон, — начал папа, — мы приехали, чтобы сообщить тебе кое о чем. Новость не из легких, так что приготовься.
Пока я говорил, мистер Гловер ни разу не шелохнулся. Он взял записку Зеба и прочитал, но, похоже, ничего не понял и перечитал сначала. Потом вернул ее мне.
Его стала бить дрожь.
— Мой сын…
— Даррел жив, — ответил я, не дожидаясь завершения вопроса. — Даррел жив и находится в тюрьме Острова Сокровищ.
Он прикусил зубами стиснутый кулак, и страшный, нечеловеческий стон вырвался у него из груди.
— Одна моя хорошая знакомая работает в «Бэй Гардиан», — поспешно сказал ему папа. — Расследует всякие темные дела.
Так вот почему мне знакомо имя Барбары Стрэтфорд, подумал я. Очень часто корреспонденты бесплатного еженедельника «Бэй Гардиан» переходят работать в крупные газеты или интернетовские издания, но только не Барбара Стрэтфорд, одна из его старейших сотрудниц. У меня сохранилось смутное детское воспоминание о том, как она ужинала вместе с нами.
— Мы договорились о встрече и сейчас направляемся к ней, — добавила мама. — Если хочешь, присоединяйся к нам. Она должна знать о том, что пережили наши дети.
Мистер Гловер закрыл лицо руками и несколько раз глубоко вздохнул. Папа положил было руку ему на плечо, но тот резким движением отбросил ее.
— Мне надо привести себя в порядок, — сказал мистер Гловер. — Подождите здесь, я скоро.
Он спустился в гостиную другим человеком — чисто выбрит, волосы при помощи геля гладко зачесаны назад, одет в отутюженную военную форму с полоской ленточек боевых наград на груди. Мистер Гловер остановился на последней ступеньке лестницы и смущенно сказал:
— К сожалению, это единственная чистая одежда, какая у меня осталась. Но, мне кажется, для сегодняшнего случая подойдет. Ну знаете, если ей понадобится фотографировать для газеты.
Мистер Гловер сел спереди рядом с папой, а я устроился у него за спиной и всю дорогу вдыхал запах пива, которым он, похоже, пропитался насквозь.
Мы подкатили к дому Барбары Стрэтфорд уже к полуночи. Она жила за городом, в Маунтин-Вью. Пока мы мчались по сто первой автотрассе, никто не произнес ни слова. По краям дороги тянулись современные жилые строения со всякими технологическим наворотами.
Эта часть зоны залива отличалась от района, где жили мы, и больше походила на пригородную Америку, какую можно видеть по телевизору: кучки типовых домов, выросшие на загородных шоссе, микрорайоны и целые городки, в которых не увидишь бомжей, толкающих перед собой по тротуару магазинные тележки с барахлом, — тут и тротуаров-то не было!
Пока мы поджидали мистера Гловера у него дома, мама по телефону предупредила Барбару о нашем визите. Она была так взволнована, что начисто позабыла о британской чопорности и не постеснялась поднять журналистку с постели. Мама категорическим тоном заявила, что им надо срочно поговорить и обязательно с глазу на глаз.
Низкий, одноэтажный дом Барбары Стрэтфорд сразу напомнил мне жилище семейства Брэди из популярного комедийного телесериала. Перед ним расстилался ухоженный газон абсолютно правильной квадратной формы и возвышалась кирпичная стена, заслоняющая дом от дорожного шума. Она была выложена плиткой с абстрактным рисунком, а позади нее стояла мачта со старинной дециметровой телеантенной. Мы обошли стену и увидели, что в доме уже зажжен свет.
Дверь отворилась прежде, чем мы успели позвонить. Барбара Стрэтфорд была примерно одного возраста с моими родителями, высокая, худощавая, с орлиным носом и проницательными глазами, окруженными множеством смешливых морщинок. Одета в хипповые джинсы, какие я видел в одном из бутиков на улице Валенсии, и длинную, до бедер, просторную индейскую блузу. Она носила круглые очки, бликующие в свете из прихожей.
При виде нашей делегации Барбара скупо и немного растерянно улыбнулась.
— Я смотрю, вы ко мне всем кланом, — сказала она. Мама кивнула:
— Через минуту поймешь почему.
Из-за папиной спины выступил мистер Гловер.
— О, вы даже подключили военно-морские силы?
— Не гони лошадей.
Мама представила мистера Гловера, и мы все поздоровались с Барбарой за руку. У нее были длинные, сильные пальцы.
В обстановке дома господствовал минималистский японский стиль. Немногочисленная низенькая мебель с точно выверенными пропорциями, большие глиняные горшки с упирающимися в потолок стеблями бамбука; на гладкую поверхность мраморного постамента взгромоздилась громадная ржавая железяка, похожая на кусок дизельного двигателя. Мне нравится, решил я про себя. Старые мореные половые доски отшлифованы, но не обработаны шпаклевкой, так что из-под лака видны все трещины и щели, и это мне действительно понравилось, особенно когда я прошелся по полу в одних носках.
— У меня кофе варится, — сообщила Барбара. — Кому налить?
В воздух поднялись четыре руки. Я с вызовом посмотрел на родителей.
— Понятно, — сказал Барбара.
Она вышла из комнаты через другую дверь и спустя минуту вернулась, держа в руках грубовато сработанный бамбуковый поднос. На нем стоял кофейный термос на полгаллона и шесть чашек, очень аккуратных и точных по форме, но украшенных примитивным и довольно небрежно выполненным рисунком. Они мне тоже понравились.
— Ну вот, — сказала Барбара, налив и раздав кофе. — Рада видеть вас снова. Маркус, в нашу последнюю встречу тебе было, наверное, лет семь. Помнится, ты показывал мне свои новые видеоигры и от счастья парил на седьмом небе.
Я об этом ничего не помнил, но ее описание, похоже, соответствовало моим увлечениям в семилетнем возрасте. Во что же я тогда играл — в игры к приставке «дримкаст»?
Барбара положила на стол кассетный диктофон, блокнот в желтой обложке, достала шариковую ручку и щелкнула ею, выдвинув стержень.
— Я готова выслушать все, что вы мне скажете, а также могу дать обещание не разглашать услышанное. Но я не могу обещать, что предприму какие-либо действия в связи с этой информацией или что она будет опубликована.
