Оказалось, что она в прошлом писала о криптовойнах в начале девяностых, когда правозащитные организации типа «Фонда электронных рубежей» боролись за право американцев пользоваться передовой шифровальной технологией. До сих пор у меня было смутное представление об этом периоде, но Барбара сумела рассказать мне о нем так потрясно, что я даже покрылся гусиной кожей.
Сейчас трудно поверить, но в то время правительство приравнивало криптографию к боеприпасам и по соображениям национальной безопасности считало противозаконным продажу за границу знаний в этой области, а также использование их в личных целях граждан. Нет, вы понимаете? В нашей стране поставили вне закона математику!
Инициатором этого запрета стало Агентство национальной безопасности США. Оно разработало шифровальный стандарт, который, по утверждению руководства АНБ, был достаточно защищен для использования банками и их клиентами, но все же не настолько, чтобы позволить мафии сохранить в секрете от агентства свою бухгалтерию. Утверждали также, что взломать стандарт DES-56 практически невозможно. И тогда один из миллионеров-соучредителей «Фонда электронных рубежей» заплатил 250 тысяч долларов за создание дешифровщика, который раскалывал стандарт DES-56 всего за два часа.
Агентство национальной безопасности продолжало настаивать на том, что у американских граждан не должно быть секретов, в которые оно не имело бы доступа. Вот тогда «Фонд электронных рубежей» нанес свой смертельный удар. В 1995 году фонд представлял в суде интересы студента выпускного курса математики университета в Беркли Дэна Бернштейна, автора наставления по шифровальному делу, в котором приводился компьютерный код для создания шифра в миллионы раз прочнее, чем DES-56. Естественно, для Агентства национальной безопасности такая публикация все равно что выстрел в спину, а потому оно запретило ее.
Наверное, непросто растолковать судье суть и предназначение криптографии, но оказалось, что обычный американский апелляционный суд не горит желанием указывать университетским выпускникам, какие статьи им писать разрешено, а какие нет. И криптовойны завершились победой хороших парней, когда апелляционный суд высшей инстанции постановил, что компьютерный код является формой выражения, а следовательно, защищен Первой поправкой к Конституции: «Конгресс не должен издавать ни одного закона, ограничивающего свободу слова». Если вам когда-нибудь доводилось делать покупки в интернет-магазине, или посылать секретное сообщение, или проверять свой счет в банке, значит, вы пользовались шифром, узаконенным «Фондом электронных рубежей». Поэтому слава богу, что в Агентстве национальной безопасности служат не слишком продвинутые чиновники. И кстати, если уж им под силу взломать какой-то шифр, то, будьте уверены, террористы и гангстеры проделают то же самое не хуже.
Барбара была среди журналистов, освещавших криптовойны и судебный процесс, и заработала на этом солидный авторитет. Кроме того, она собаку съела на правозащитном движении в Сан-Франциско, застав последние его всплески, и потому сумела разглядеть общую суть борьбы за сохранение Конституции в реальном мире и в киберпространстве.
Короче, Барбара прониклась идеями икснета. Вряд ли мне удалось бы растолковать их моим родителям, но с Барбарой проблем не возникло. Она задавала правильные вопросы о наших криптографических протоколах и процедурах соблюдения секретности, и я иногда не знал, как на них ответить. Барбара даже указала на несколько слабых мест в защищенности икснета, выпавших из нашего поля зрения.
Мы включили иксбокс и вошли в сеть. Из редакционной комнаты нам удалось засечь четыре открытых Wi-Fi источника, и я дал команду программе задействовать их вперемешку через произвольные интервалы. Барбара и тут быстро сориентировалась; и вообще, икснет — тот же Интернет, только кое в чем помедленнее, но зато анонимный и неотслеживаемый.
— Дальше что? — спросил я, полностью выдохшись к завершению нашего «семинара». После кофе меня мучила жуткая изжога. А тут еще Энджи все время пожимала мне под столом руку таким манером, что мне хотелось увести ее в какое-нибудь укромное место и довести до конца процесс примирения после нашей первой ссоры.
— Дальше начинается журналистика. Вы двое отправляйтесь домой, а я займусь перепроверкой и дополнением, насколько возможно, всего, что вы мне рассказали. Когда будет готов проект статьи, я дам вам его почитать. Вы также узнаете, на какую дату намечена публикация. И хорошо бы вам больше ни с кем не общаться на эту тему, потому что это настоящая сенсация, и она не должна быть запачкана домыслами прессы и дезинформацией ДНБ. Мне придется обратиться в ДНБ с просьбой прокомментировать материал, прежде чем отправить его в набор, но я приму все доступные меры предосторожности, чтоб не засветить вас. Об этом вы тоже узнаете заблаговременно, можете не сомневаться.
Барбара несколько секунд поразмышляла и заявила:
— И вот еще что: имейте в виду, эта история уже не ваша. Она моя. Я постараюсь отблагодарить вас за очень щедрый подарок, но вы теперь не вправе издавать предоставленную мне информацию без моего участия, изменять содержание или отнимать ее у меня. Колесо завертелось, и его уже не остановить. Вам это понятно?
Мне ничего подобного даже в голову не приходило, но после того, как Барбара произнесла это вслух, я понял, что согласен с ней без всяких оговорок. Естественно, слово не воробей, вылетело — не поймаешь. Оно, как запущенная боевая ракета, может попасть в цель или отклониться от курса, но назад уже не повернет. И довольно скоро мир узнает, что доселе никому не известный старшеклассник по имени Маркус Йаллоу накатил на ДНБ. Со всеми вытекающими последствиями.
Я стану ходячим трупом.
Похоже, примерно такие же мысли посетили Энджи, потому что лицо у нее вдруг приобрело зеленоватый оттенок.
— Пошли отсюда, — произнесла она сдавленным голосом.
Мама и сестра Энджи по обыкновению отсутствовали, так что вопрос, где нам провести вечер, решился сам собой. Мои родители, зная, что после школы я встречаюсь с Барбарой, наверняка уже поужинали и вряд ли станут напрягать меня, если задержусь еще немного.
Поднявшись вместе с Энджи к ней в комнату, я не испытал ни малейшей охоты включить иксбокс. После сегодняшней порции икснета я был сыт им по горло. Весь окружающий мир для меня сосредоточился на одной только Энджи, Энджи, Энджи! Эти несколько дней жизни без Энджи, мучительное, паническое состояние при мысли, что она больше не любит меня, никогда не поцелует, не заговорит со мной, пробудили во мне по отношению к ней какое-то звериное желание, похожее на многодневный голод, на жажду, когда три часа без передыху гоняешь футбольный мяч и уже грезишь о стакане воды.
Я видел, что Энджи чувствует то же самое. Я понял это из ее взгляда, когда она закрыла за нами дверь своей спальни и посмотрела мне в глаза.
Наше взаимное влечение росло. Ничего подобного со мной еще не происходило. Мне хотелось поглотить ее тело, ее плоть, слиться с ней в единое целое.
До сих пор в наших эротических играх тон задавала Энджи. Она создавала сексуальный настрой, первой дотрагивалась до меня, стаскивала с меня футболку, притягивала к себе мое лицо.
