Но сегодня я не мог и не хотел играть роль пассивного партнера.
Как только щелкнул замок на двери спальни, я буквально сдернул с Энджи футболку, так что она едва успела поднять руки. Потом я также торопливо стянул с себя собственную рубашку, затрещавшую по швам.
Глаза Энджи сияли, рот приоткрылся, дыхание стало частым и шумным. Я тоже пыхтел, как паровоз, и сердце бешено колотилось в груди.
Мои руки продолжали поспешно раздевать нас обоих; на полу выросла кучка белья, словно приготовленная для стирки. Одним движением я смел в сторону наваленные на кровать книги и бумаги. Не снимая покрывала, мы повалились в постель, стискивая друг друга в объятиях, ошеломленные сладостным ощущением близости и тепла наших тел, мыча от наслаждения прижатыми ртами. Мои голосовые связки завибрировали от стона Энджи, и я словил такой кайф, что меня будто подстегнуло.
Энджи вдруг повернулась и протянула руку к прикроватной тумбочке. Выдернув ящик, она достала белую сумочку-аптечку и сунула мне. Я заглянул внутрь — презервативы! «Троджаны». Спермицидные. Дюжина в нераспечатанной упаковке. Я с улыбкой посмотрел на Энджи, и она улыбнулась в ответ. Я вскрыл упаковку.
Сколько раз я представлял себе, как это будет! Сто тысяч, а может, миллион. Бывали дни, когда я вообще ни о чем другом не думал.
Но все случилось не так, как я ожидал. В чем-то лучше, а в чем-то — намного хуже. Пока мы делали это, время, казалось, остановилось. А когда все кончилось, вроде бы и секунды не прошло.
И еще что-то изменилось — во мне и между нами. То есть я чувствовал, что я — это я, но какой-то другой.
Но самое непонятное, нам обоим внезапно стало очень неловко. Мы молча собрали с пола и натянули на себя одежду, старательно избегая касаться друг друга и встречаться взглядами. Я достал салфетку из коробки «клинекса» на тумбочке и завернул в нее использованный презерватив, а в ванной обмотал еще туалетной бумагой и засунул поглубже в мусорное ведро.
Вернувшись в комнату, я увидел, что Энджи сидит на кровати и играет со своим иксбоксом. Я присел рядом и осторожно взял ее за руку. Она посмотрела на меня и улыбнулась. Мы оба испытывали странную физическую слабость, даже руки дрожали.
— Спасибо, — сказал я.
Энджи продолжала молча смотреть и улыбаться, только на глазах выступили две круглые слезинки и скатились по щекам. Я обнял ее, а она вдруг прижалась ко мне и прошептала:
— Ты хороший, Маркус Йаллоу. Спасибо тебе.
Я не знал, что ответить, и только обнял ее покрепче. Когда мы наконец расцепились, слез на глазах у Энджи больше не было, а улыбка осталась.
Она показала мне на мой иксбокс, лежащий на полу у кровати, я понял намек и спустя минуту уже подключился к икснету.
Все было как обычно. Куча сообщений в почтовом ящике. На блогах, которые я обычно читал, поток новых постов. Спам. Бог мой, сколько же спама я получал! Мой шведский почтовый ящик лапали все кому не лень, указывая его в качестве обратного адреса для рекламы и прочей ерунды, рассылаемой на сотни миллионов интернетовских аккаунтов, поэтому весь отфутболенный спам и возмущенные комментарии получал я. Не знаю, кто этим занимался. Возможно, ДНБ пытался забить до отказа мой почтовый ящик. Или просто народ прикалывался. Впрочем, сервер Партии Пиратов был оснащен довольно хорошими фильтрами, а желающим предоставлялись пять сотен гигабайт памяти для хранения входящей почты. Так что утопить меня в ней было не так-то просто.
На удаление мусора ушло немало времени. И вообще, для почты, зашифрованной моим открытым ключом, у меня есть отдельный ящик, поскольку в ней может находиться конфиденциальная информация. До сих пор эта система работала — слава богу, распространители спама еще не сообразили, что использование открытых ключей сделало бы их рассылку более правдоподобной.
По сети доверия поступило с четверть сотни зашифрованных сообщений. Я бегло просмотрел их — к одним прилагались фото и видеоматериалы о злоупотреблениях ДНБ, другие представляли собой щекочущие нервы рассказы из серии «чуть не попался», третьи содержали нелицеприятные комментарии по поводу моего заявления на блоге — в общем, все, как обычно.
Тут я наткнулся на послание, зашифрованное только моим открытым ключом. То есть больше никто не мог прочитать его, но автор оставался мне неизвестен. Отправителем значилась «Маша», однако я не понял, это ник или настоящее имя.
> M1k3y
> Я знаю тебя, а ты меня — нет.
> Меня арестовали в тот день, когда взорвали мост. Меня допрашивали. Но в итоге решили, что я ни при чем. Мне предложили сотрудничать, чтобы поймать террористов, убивших моих соседей.
> Предложение мне понравилось — поначалу. Тогда я еще не догадывалась, что в мои обязанности будет входить слежка за ребятами, которые выступали против превращения Сан-Франциско в концлагерь.
> Я проникла в икснет в первый же день его возникновения. Ты бы узнал меня, если бы я послала е-мейл с известного тебе адреса. Даже с трех адресов. Я пользуюсь твоим полным доверием, как любой другой семнадцатилетний подросток в сети икснет. С подачи моих кураторов я не раз подбрасывала тебе тщательно подготовленную дезинформацию.
> Они еще не знают, кто ты, но кольцо вокруг тебя сжимается. Продолжается активная вербовка икснетовцев, которые по неопытности вляпываются в неприятные истории. ДНБ копается в содержимом сайтов социальных служб, шантажирует проблемных подростков и обращает их в стукачей. Уже сейчас на ДНБ работают сотни икснетовцев. Я располагаю их именами, электронными адресами и шифровальными ключами — открытыми и личными.
> Вскоре после создания икснета мы занялись взломом «параноид-линукса». Пока существенных успехов не достигнуто, но хак неизбежен, это лишь вопрос времени. Как только взломают систему, тебе конец.
> Если мои кураторы узнают об этом послании, меня упекут в «Гуантанамо» до самой старости.
> На случай, если им не удастся взломать «параноид-линукс», в сеть уже выложены тысячи зараженных дистрибутивов. Конечно, подставу можно вычислить по несовпадению контрольных сумм, но кто на них смотрит, кроме нас с тобой! Многие пользователи икснета уже погибли, хотя сами они еще не знают об этом.
> Мои кураторы сожрут тебя, как только наступит подходящий момент, чтобы раздуть шумиху в прессе. И это произойдет — рано или поздно, поверь мне.
> Тебя наверняка интересует, что меня дернуло за язык?
> Сама удивляюсь.
> На самом деле, я собиралась воевать с террористами, а получилось, что я занимаюсь слежкой за американцами, которые не нравятся ДНБ. И не то чтобы эти американцы планировали взрывать мосты, они просто не согласны с дээнбистскими методами. Не хочу больше стучать!
> Но и тебе надо срочно завязывать, иначе будет слишком поздно — ты ничего не сможешь сделать, когда тебя в наручниках привезут на Остров Сокровищ. Не «если», а «когда»! Это лишь вопрос времени.
